машинами с треском крякнули разрывы. Осколки с ревом и свистом пронеслись над 
головами. Гитлеровцы наблюдали за нами. Еще бы! На виду три легковые машины и 
группа беспечных начальников - соблазнительные мишени! 

Припав к земле, мы поползли в придорожную канаву. 

- Смотри за командармом, отвечаешь головой, - шепнул я подбежавшему ко мне 
Пестрецову. На четвереньках и короткими перебежками выходили мы из зоны 
обстрела на южную окраину Марьяновки. Собравшись вместе, мы посмотрели друг на 
друга и, убедившись, что все целы и невредимы, рассмеялись. 

Командарма как будто бы подменили, он опять стал самим собой. 

- Куда же ты завел? Где противник? - спросил он меня. 

- Я не заводил, вы сами приехали, - прохрипел я. - А противник, вот он, на 
противоположном берегу. 

- Рядом? 

Шарохин огляделся и затем уже по-дружески отругал меня. 

- Куда же тебя черт носит? Ты же командир корпуса, а не командир роты! 

- А вы у Веселые Терны посадили меня еще ближе, на самый передний край, - 
напомнил я ему. 

- Тогда нужно было! 

- Сегодня тоже нужно. А как вы-то заехали? 

- Мы случайно. Спросили у Москвина, он и показал. "Поехали, говорит, вдоль 
посадки". Ну и мы следом. 

На курган к нам из Марьяновки пробрались Ильченко и командир пострадавшего 
иптаповского полка. Они и помогли нам разобраться в происшедшем. Оказалось, что 
ночью гитлеровцы, произведя перегруппировку, сосредоточили на юго-западной 
окраине Лозоватки до полка пехоты, несколько минометных рот и батарей. 
Лозоватка - огромный населенный пункт, насчитывающий почти две тысячи домов. 
Она раскинулась на обоих берегах Ингульца и растянулась на десять километров. 
Заметить перегруппировку в таком большом пункте, к тому же ночью, ни нам, ни 
нашему правому соседу не удалось. 

Открыв огонь по переправе у Марьяновки, противник потихоньку спустился к берегу 
и, пробравшись к нашим батареям в тыл, внезапно атаковал. О результатах ночной 
атаки мы уже знали. Распространиться гитлеровцам южнее не дал находившийся на 
плацдарме гвардейский полк. 

Командир артполка просил командующего простить ему оплошность и заверял, что 
материальную часть он ночью заберет обратно. Я поддержал его. 

Все орудия стояли на своем месте, мы и сами хорошо их видели. Мы даже наблюдали,
 как к орудиям пытались пробраться гитлеровцы и как наша пехота и минометчики 
своим огнем старались не допустить их туда. 

- Молодцы! - похвалил командарм гвардейцев. - Надо до ночи весь участок держать 
под огнем, а ночью атаковать и восстановить положение. 

- Ночью вы должны овладеть Родионовкой и расширить плацдарм,- сказал мне 
Шарохин, - а вам, - повернулся он к командиру иптаповского полка, приказываю 
вызволить свои пушки и поставить в строй, иначе пеняйте на себя. Ясно? 

Генералы, а за ними адъютанты и автоматчики, пригибаясь стали пробираться к 
машинам, а я с Муфелем и Ильченко приступил к планированию ночного боя. 

Предстояло проехать еще к Микеладзе и Чиркову, увязать их действия, а затем 
сообщить о своем решении начальнику штаба. 

Во второй половине ночи 27 февраля мы атаковали. Гвардейская воздушнодесантная 
дивизия смяла вражеские подразделения и, продвинувшись вперед, заняла двумя 
полками Родионовку, а одним повернулась фронтом на север и прикрыла свой 
обнаженный фланг. 

Иптаповский полк с помощью гвардейцев отбил свои орудия. Гитлеровцы не смогли 
даже вынуть замков, и пушки находились в полной исправности. Командир полка 
сразу же пустил их в дело. 

Дивизия Чиркова, расширяя свой плацдарм, полностью очистила от противника 
поселок Ингулецкий и Ленинцы. Продвинув свой правый фланг на тысячу метров, она 
стала закрепляться. Поставленная корпусу задача была выполнена.