возможность заработать себе на жизнь, а старым, больным и слабым предоставить 
убежище до того срока, когда русские смогут вернуться на свою родину.

Увы… Слова митрополита услышаны не были.

Генерал Дуайт Эйзенхауэр хорошо помнил о яростном сопротивлении, которое 
русские добровольцы оказали в сорок четвертом году, и сейчас мелко и подло 
мстил власовцам за свои потери.

Этому человеку и предстояло стать тридцать четвертым президентом США.

Впрочем, если бы поступил Эйзенхауэр с власовцами иначе, кто знает, стал ли бы 
он тогда президентом…

Русских патриотов, включившихся в работу Комитета освобождения народов России, 
опасались не только Гитлер и Сталин, но и так называемая передовая 
общественность Западной Европы и Америки.

Полковник Клаус фон Штауфенберг предупреждал, что, если Гиммлер возьмется за 
Русское освободительное движение, он привлечет для СС и сотни тысяч русских…

«Одни поверят обещаниям, другие пойдут по бесхарактерности или из карьеризма. 
Тогда горе нам и всему миру».

Но Власов не внял этим предупреждениям, он не хотел или не способен был 
задуматься, какое горе всему миру способно принести русское освободительное 
движение, и, кажется, именно поэтому и был выдан на расправу…




Глава вторая


16 сентября 1944 года Гиммлер сказал Власову:

— Господин генерал! Я разговаривал с фюрером. С этого момента вы можете считать 
себя главнокомандующим армией… [246]

Протоиерей Александр Киселев вспоминал заснеженный Мюнзинген в южной Германии, 
куда он ездил в конце января 1945 года служить благодарственный молебен по 
случаю официального объявления генерала Власова Главнокомандующим РОА.

Здесь шло формирование Первой Власовской дивизии.

Колоссальный армейский манеж был переполнен офицерами и солдатами во главе с 
командиром дивизии, генералом Буняченко.

Отслужив молебен, молодой священник рассказал о подвиге святого князя 
Александра Невского, защищавшего родную землю, и сказал, что святость удел не 
только подвижников, но и князей-военачальников и рядовых воинов.

— Сколько из тех тысяч русских воинов, которых я видел тогда и думал, что им 
суждено стяжать себе святость на поле брани,-рассказывал он, — стяжали ее, 
наверно, на путях мученичества и подвижничества в лагерях и тюрьмах.

Еще, вспоминал протоиерей Александр Киселев, было острое ощущение, что ничего 
не изменилось…

По мере того как военные дела Германии ухудшались, сознание своих ошибок все 
больше распространялось не только в военной, но и в партийной среде. Однако оно 
шло крайне медленно, «как бы насилуя фактическим положением вещей горделивое 
сознание» высокопоставленных партийцев.

Время уходило быстрее, чем совершалось преображение…

Свидетельство этому — встреча Власова и Жиленкова с министром пропаганды 
доктором И. Геббельсом 1 марта 1945 года.

Сохранилась фотография…

Генерал Власов, генерал Жиленков, офицер для связи с СС доктор Эрхард Крэгер и 
доктор Геббельс.

Лицо Власова, как всегда, хмуро, сосредоточенно…

При этой встрече Геббельс обещал оказать материальную помощь для усиления 
пропагандистской работы. Потом он решил подбодрить гостей и начал рассказывать, 
что скоро германское командование применит новый вид оружия и тогда часы 
Красной Армии будут сочтены.