Разумеется, мы рассказываем эти истории не столько для того, чтобы 
продемонстрировать «коварство» агентов НКВД, изобличенных Сергеем Фрёлихом, 
сколько для того, чтобы воссоздать атмосферу, в которой коротал лето 1943 года 
генерал Власов, которого пытаются сейчас зачислить то в герои антитоталитарного 
фронта, то в агенты Сталина…

А Оленька?…

Оленька раскрылась во всем своем энкавэдэшно-девичьем коварстве уже после войны,
 когда Берлин был занят войсками союзников…

Она обвинила тогда Фрёлиха сразу в трех грехах. В том, что он — человек гестапо.
 В том, что он украл у генерала Власова золотые часы. И в том, что он — просто 
прохвост… Вот так и подтвердились самые худшие подозрения Сергея Фрёлиха, что 
соблазнявшая его Оленька никакой не ангел, а обыкновенный агент НКВД.

Надо сказать, что окружавшие Власова прибалтийские немцы никому не верили. Ни 
Оленькам, осаждавшим виллу на Кибиц Вег, ни гестаповцам, ни самому Власову.

«Находясь в командировке при штабе Власова, — пишет Сергей Фрёлих, — я развил 
особую тактику, стараясь, как правило, внешне казаться мало самостоятельным в 
своих действиях. Такая игра в маскировку мне удавалась особенно хорошо. У моих 
русских сотрудников я уже пользовался любовью, так как говорил с ними на их 
языке.

Я старался каждого из них убедить в том, что являюсь только маленькой 
шестеренкой в большом механизме и что все ежедневно возникающие проблемы я 
предпочитаю направлять куда-то на решение. На самом же деле такие решения я 
почти всегда принимал самостоятельно и только в редких случаях передавал их 
дальше, однако с уже принятым мною решением…

Помимо этого, я старался ввести гестапо в заблуждение везде, где это было 
возможно… В своих торговых разговорах, касающихся моей фирмы, я по возможности 
называл как можно больше имен. Таким образом, я считал, что у этих чрезмерно 
бдительных органов слежки возникнет подозрение, что названные мною лица или 
симпатизируют Власову, или организуют заговор против гитлеровского режима».

Неизвестно, чем бы закончилась для Андрея Андреевича и его опекунов «анафема», 
объявленная вождями Третьего рейха, но положение Власова неожиданно укрепили 
блистательные победы Красной армии, одержанные ею летом 1943 года.

И тут снова трудно удержаться, чтобы не отметить странную «совпадаемость», 
сопровождавшую Власова всю его жизнь. В нем как бы сходятся абсолютно 
противоположные тенденции и действия и, разрывая [197] его, не разрывают, а 
наполняют новым смыслом и новой жизненной силой.

Вот и сейчас Сталин, начиная мощную пропагандистскую акцию против Власова, не 
уничтожает его, а за счет колоссальных побед, одержанных летом 1943 года, как 
бы укрупняет Власова для немцев, наполняет реальной значимостью его уже 
навсегда определенную Гитлером для пропагандистского употребления фигуру.




Глава седьмая


А сам Власов не терял времени даром.

Лишенный Гитлером возможности организовать армию и победить Сталина, Андрей 
Андреевич вспомнил, что когда-то учился на агрономическом факультете, и с 
упоением занялся сельским хозяйством. Не на практике, разумеется, а 
теоретически…

В июле, когда Власову были организованы каникулы, немецкие друзья устроили 
поездку в Вену и Баварию, где он встречался с гауляйтером и рейхсштатгалтером 
Вены Балдуром фон Ширахом.

Но еще до этого Власов четыре дня гостил в поместье «Хедвиг Хоф» писателя 
Эдвина Эриха Двингера в Аллгёй. Здесь прошел импровизированный 
семинар-симпозиум, посвященный сельскому хозяйству в освобожденной от 
коммунистов России.

Кроме хозяина поместья, который и устраивал вояж Власова, и самого генерала 
Власова, в семинаре приняли участие капитан Штрик-Штрикфельдт и государственный 
советник по делам хозяйства Зиболд.

Как утверждает Сергей Фрёлих, Власов сделал убедительный доклад. Он сказал, что 
считает аграрную реформу самой важной проблемой России.