резервы противника и не дать гитлеровскому командованию широко маневрировать 
своими силами. Наши действия не только помешали фашистам перебросить часть 
соединений на поддержку группировке, попавшей на правом берегу Волги в 
безвыходное положение, но и заставили их усилить войска, действующие на нашем 
фронте. 

Все это ясно, хотя и сейчас можно спорить; нельзя ли было ту же задачу решать 
другими методами, не изматывая в малоэффективных боях довольно крупные танковые 
силы? Правда, этому мешали непроходимые леса и болота. Но все же, думается, 
танковая группировка на калининском направлении была использована не в полную 
меру своих возможностей. 

Осеннюю распутицу в ноябре неожиданно сменили морозы и обильные снегопады. 3-й 
механизированный корпус получил приказ перейти в наступление во взаимодействии 
со стрелковыми частями. 25 ноября началась Ржовско-Сычевская наступательная 
операция войск Калининского и Западного фронтов. 

Как уже говорилось, мы стояли на участке, обращенном фронтом не на запад, а на 
восток. Причиной тому был все тот же большой немецкий клин, вдававшийся в нашу 
оборону. Так вот, корпус и другие соединения двух фронтов и должны были 
подрубить этот клин с востока и запада. 

В тяжелейшей обстановке пришлось наступать танковым и механизированным бригадам,
 а также стрелковым частям. Правда, морозы сковали болота, но снежные заносы 
тоже были для нас немалой помехой. По сугробам, волнистым снежным наметам 
большой лихости не покажешь. К тому же гитлеровцы прикрыли свою оборону 
бессчетными минными полями. А это опять серьезное препятствие на пути движения 
боевых машин. Ведь пока мало-мальски разминируешь проходы, потеряешь уйму 
времени. 

Наступлению предшествовала короткая артиллерийская подготовка. Но не столько 
она, сколько внезапность, лежавшая в основе нашего удара, принесла поначалу 
успех. Несмотря на неблагоприятные метеорологические условия и всякого рода 
препятствия, танковые и механизированные бригады продвигались вперед 
сравнительно быстро и вскоре вместе с взаимодействующей пехотой освободили от 
фашистов 55 населенных пунктов. 

Впрочем, оговорюсь. Населенными эти пункты можно было назвать лишь условно. 
Вернее, мы освободили территорию, на которой несколько месяцев назад находились 
деревни, поселки. 

От сел и деревень не осталось и следа. Все каменные и деревянные строения, 
вплоть до печей, фашисты разобрали для постройки дзотов и других укреплений, а 
то, что не успели использовать, сожгли дотла. 

Сначала гитлеровцы оказывали сопротивление, и довольно упорное, а затем 
оставляли позиции, откатывались на новые рубежи, даже не ввязываясь в бой. 
Видимо, рассчитывали, что заминированные дороги и поля задержат продвижение 
советских войск, а они тем временем подтянут резервы и закрепятся на более 
выгодных, заранее подготовленных укрепленных позициях. 

Однажды на командный пункт корпуса привели пленного солдата. Волнуясь, он 
беспрестанно повторял: "Я не немец, я еврей". Торопился объяснить, что он очень 
боялся, вдруг гитлеровцы разоблачат его, а потому решил при первом удобном 
случае сдаться в плен. Конвоировавшие его бойцы подтвердили, что солдат сдался 
без сопротивления: вышел на дорогу и поднял руки. 

Как водится, пленного допросили. По предварительным данным нам было известно, 
что на этом участке фронта оборону держали части моторизованной дивизии 
"Великая Германия". Пленный назвал номера частей, сказал, что здесь действуют 
эсэсовцы. Потом мы предложили солдату показать, где находятся минные поля и 
проходы в них. Солдат охотно согласился провести наши танки с десантом на броне 
на следующий рубеж и добросовестно выполнил это задание. Наши танкисты с его 
помощью прошли без потерь через вражеские взрывные заграждения. 

Конечно, настоящие фашисты вели себя иначе. Одно наше танковое подразделение 
совместно с пехотой с ходу разгромило в районе деревни Старухи опорный пункт 
врага и, не останавливаясь, подхватив пехотинцев на броню, ушло вперед. И вдруг 
получаем на командном пункте донесение: близ только что занятой деревни засели 
гитлеровцы, ведут огонь. Немедленно посылаем туда группу стрелков, с тем чтобы 
они прочесали район. 

Вскоре наши стрелки обнаружили немецкого фельдфебеля-эсэсовца, притаившегося в 
заснеженном кустарнике. То ли он не успел убежать вместе с другими гитлеровцами 
из разгромленного опорного пункта, то ли остался в разрушенной деревне 
умышленно, рассчитывая потом скрыться, - неизвестно. Но как бы там ни было, он 
засел в укрытии, и стоило нашим воинам в одиночку появиться на дороге, ведущей 
к деревне, как эсэсовец открывал по ним огонь. Пятерых он убил. Хотели мы взять 
этого головореза живым, но не удалось. Даже когда его окружили, он продолжал 
отстреливаться.