Значит, гитлеровское командование не отказалось от своих намерений и завтра 
снова предстоят кровопролитные бои. 

Штаб продолжал работать всю ночь: нужно было установить связь с приданными 
частями, подготовить сводку о потерях противника и своих, подсчитать 
потребности в боеприпасах, транспорте и медикаментах. Я вместе с группой 
офицеров всю ночь объезжал войска. Курская равнина освещалась заревом пожарищ. 
Скрещивались в воздухе зеленоватые пунктиры трассирующих пуль. 

Санитарные летучки вывозили раненых. Объезжая воронки, торопились к передовой 
грузовики с боеприпасами и продовольствием. Тарахтели мотоциклы офицеров связи. 
Пылили колонны солдат. 

Несмотря на позднее время, степь жила напряженной жизнью передовой. 

Во втором часу прибыли в расположение 3-й механизированной бригады. Командира 
ее, полковника А. X. Бабаджаняна, нашли в землянке. Он диктовал приказ бригаде 
на завтра. Невысокого роста, худой, он всегда был смуглым, а сейчас казался 
черным. 

- Светопреставление, товарищ командующий! - возбужденно заговорил он с сильным 
кавказским акцентом.- Прут и прут! Восемь атак сегодня отбил! Танкисты наши 
дрались как звери! Зубами готовы были грызть фашистов! 

- Ты лучше про себя расскажи, - улыбаясь, предложил сопровождавший нас 
начальник штаба корпуса полковник В. Е. Копиенко. 

- А что рассказывать! Досталось нам сегодня на орехи! 

- Тут, видите, в чем дело, товарищ командующий,- обратился ко мне Копиенко. - 
Сегодня танки противника прорвались прямо к КП Армо{16}. Он кинулся в окоп, 
схватил связку гранат и швырнул ее в "тигра". Ну и поджег. 

- А что, по-вашему, я должен делать?! -вскинулся Армо. - Стоять и смотреть, как 
в театре. Все бойцы дрались, все штабники, и я со всеми. 

- Ну, ну, Армо, - сказал я ему, - не скромничай. Все знают, что в храбрости 
тебе не откажешь. А за службу - благодарю. Учтем, когда будем составлять 
наградной список. 

- Спасибо, товарищ командующий. Но сейчас меня другое волнует. Бригада понесла 
потери. Люди на ходу засыпают. 

- Знаю, знаю, Армо. К утру будут тебе подкрепления. И другим бригадам тоже. 

В ту же ночь я побывал в 1-й механизированной бригаде у полковника Ф. П. 
Липатепкова, в 10-й - у полковника И. И. Яковлева и, конечно, в 1-й гвардейской 
- у полковника В. М. Горелова, где встретил многих командиров и бойцов, 
знакомых мне по боям у Орла и Мценска, а также на Волоколамском шоссе. Несмотря 
на безмерную усталость, все - от рядового солдата до высших командиров - 
сохраняли высокий боевой дух. Повсюду я слышал рассказы о героизме танкистов, 
артиллеристов, мотострелков. Все это укрепляло уверенность, что, несмотря на 
превосходство врага в танках, мы выстоим. А если выстоим, то, значит, победим. 

Уже на рассвете 8 июля противник снова двинулся на наши позиции. В лучах 
утреннего солнца появились звенья "юнкерсов". Снова поднялся оглушительный 
грохот, и пыль заволокла небо. Десятки танков и САУ врага то тут, то там, как 
призраки, возникали из пыльных сумерек. 

- Основной удар, - докладывал Шалин, водя карандашом по карте, - противник 
опять наносит вдоль Обояньского шоссе, в направлении Сырцево - Грезное. 

И вот уже в который раз мощный огонь закопанных в землю танков, артиллерии 
вынудил противника отойти на исходные позиции. 

День 8-го июля был решающим для нашей армии. По-видимому, на сей раз 
гитлеровское командование, отчаявшись, решило идти ва-банк. С утра до поздней 
ночи оно бросало на позиции 3-го механизированного корпуса, 49, 1 и 200-й 
танковых бригад все новые группы танков. Временами казалось, что мы не сможем 
остановить стальную лавину 4-й танковой армии. Особенно критическое положение 
создалось в середине дня. 

- Отдельным группам танков удалось прорвать вторую полосу обороны в районе 
Ильинский, - сообщил мне С. М. Кривошеий. В голосе его была неподдельная 
тревога. 

Я приказал командирам 181-й и 49-й танковых бригад контратаковать прорвавшегося 
противника. К трем часам эта группа была остановлена и разгромлена. Я вздохнул 
с облегчением. Но на других участках левого крыла враг продолжал наседать. В