инстинкт самосохранения. С этого момента Тухачевский вынужден максимально 
активно доказывать политическим и карательным органам
свою абсолютную лояльность советской власти. Отсюда,
быть может, и подчеркнуто демонстрирующееся им увлечение марксизмом.
Тухачевский направил свою армию на Омск. Адмирал
Колчак, блестящий ученый и опытный военачальник,
уже год как объявлен Верховным правителем России.
Этой должности он искренне не хотел, считал ее ?своим крестом, который нес во 
имя России?. Однако и он, в постсоветской исторической литературе в ос-
153
новном изображаемый как исключительный гуманист, прошел по проторенному и 
красными, и белыми пути террора. Значительная часть местного населения Сибири
ненавидела Колчака больше, чем большевики. Здесь не знали крепостного права, 
крестьянство было по среднероссийским
меркам зажиточным. А ?верховный правитель? требовал от своих исполнителей 
?самых жестоких
мер? не только в отношении повстанцев, но и ?сочувствующего? им населения. 
Массовые репрессии
— сожжение целых деревень, захват заложников, поборы и грабежи — вконец 
ожесточили крестьянство. Крестьянские партизанские отряды объединились в 
?крестьянскую? армию.
Научный сотрудник Иркутского историко-краевед-ческого музея Владимир Свинин 
убежден, что ?колчаковцы
собственной жестокостью только помогли коммунистам
?:
?Кто был в окружении Колчака? Офицеры, потерявшие свои поместья в России, 
потомственные крепостники. Они относились
к крестьянам как к крепостным, за людей не считали. Пороть
крестьян у них было почти привычкой... Многие крестьяне, переселившиеся в нашу 
губернию во времена Столыпинской реформы,
были вынуждены целыми деревнями спасаться в лесах. Их деревни просто сжигали... 
Шли в партизаны, поскольку боялись,
что колчаковцы их уничтожат. Партизанское движение, организованное большевиками 
в Сибири, — миф советского времени. Оно возникло стихийно — как реакция на 
палочную дисциплину, безумные репрессии и реквизиции белых. Красных
тогда считали меньшим злом.
Сам Колчак свои политические убеждения обрисовывал предельно внятно: "Будем 
называть вещи своими именами, как это ни тяжело для нашего отечества: ведь в 
основе гуманности, пасифизма, братства рас лежит простейшая животная трусость...

"Товарищ" - это синоним труса прежде всего". Еще одна
предельно внятная оценка: "Что такое демократия? — Это развращенная народная 
масса, желающая власти. Власть не может
принадлежать массам в силу закона глупости числа: каждый
практический политический деятель, если он не шарлатан,
154
знает, что решение двух людей, всегда хуже одного (...), наконец,
уже 20-30 человек не могут вынести никаких разумных решений,
кроме глупостей"?72.
Это сказано в 1919-м.
Белые и красные снова действовали одними и теми же методами. Слабый приток 
добровольцев в Белую армию
вынудил власти прибегнуть к мобилизациям. Это позволило к весне 1919 года с 
большим трудом сформировать
в Сибири 300-тысячную Белую армию, но одновременно
вызвало острое недовольство населения, не желавшего участвовать в Гражданской 
войне.
?Год тому назад население видело в нас избавителей от тяжкого
комиссарского плена, а ныне оно нас ненавидит так же, как ненавидело комиссаров,
 если не больше, и что еще хуже ненависти,
оно нам уже не верит, от нас не ждет ничего доброго?, — писал барон А. Будберг, 
колчаковский военный министр.
Обыденность убийства в гражданской войне описана
многими историками, но лишь единицы сделали это по горячим следам, во время 
самой Гражданской войны,
осознав гибельность ?обесчеловечивания?. Это смог сделать Роман Гуль, 
категорически и навсегда не признавший красных и быстро понявший тупиковость 
белого пути. В описанных им эпизодах Гражданской войны, участником которой был 
он сам, явное неприятие
военной повседневности самосудов:
?...ведут человек 50-60 пестро одетых людей, многие в защитном,
без шапок, без поясов, головы и руки у всех опущены. Пленные... я понял: 
расстрел вот этих 50-60 человек с опущенными
головами и руками... Сухой треск выстрелов, крики, стоны...
Люди падали друг на друга, а шагов с десяти, плотно вжавшись
в винтовку и расставив ноги, по ним стреляли... Смолкли выстрелы. Некоторые 
расстреливавшие отходили. Некоторые добивали прикладами и штыками еще живых... 
Вот она, подлинная
гражданская война... Около меня — кадровый офицер...
"Ну, если так будем, на нас все встанут", — тихо бормочет