огнем белых. Убитых не считали — для красивой и убедительной победы людской 
массы не жалко. На войне
как на войне.
По мнению Тухачевского, эта атака должна была сломить
дух противника и воодушевить красные войска.
?В первую голову был пропущен паровоз без машиниста, на полных парах, с 
открытым регулятором для испытания пути и разрушения
бронепоезда противника, если бы таковой встретился, за этим паровозом двигался 
броневой поезд... За бронепоездом дви-
133
галась вторая бригада Симбирской дивизии.... В голове шел второй
Симбирский полк. Артиллерийской подготовкой руководил инспектор
артиллерии тов. Гардер. Переправой руководил тов. Энгельгардт.
Артиллерия пристрелялась еще днем и с начала наступления наших войск переносила 
постепенно огонь на тылы противника. Бешено несущийся паровоз и убийственный 
артиллерийский
огонь сразу же произвели на белых сильное моральное впечатление. За паровозом 
выступил бронепоезд и завязалась перестрелка
?43.
Упомянутый Тухачевским в процитированном отрывке ?тов. Энгельгардт? позже 
перешел в стан белых. Уже осенью
1918 года бывший капитан лейб-гвардии Семеновского
полка Б. Энгельгардт, близкий приятель-однополчанин и земляк-смолянин Михаила 
Тухачевского, информировал
генерала Деникина о настроениях командования 1-й Революционной армии. У Б. 
Энгельгардта были вполне доверительные отношения с командующим.
?Мы убежденные монархисты, — передавал признания Тухачевского
и его штабных офицеров "семеновец", — но не восстанем
и не будем восставать против Советской власти потому, что, раз она держится, 
значит, народ еще недостаточно хочет царя. Социалистов,
кричащих об Учредительном собрании, мы ненавидим не меньше, чем их ненавидят 
большевики. Мы не можем их бить самостоятельно, мы будем их уничтожать, помогая 
большевикам. А там, если судьбе будет угодно, мы и с большевиками рассчита-
44
емся? .
Н. И. Корицкий в свою очередь вспоминал: ?Перед самым началом этой 
(Сызрано-Самарской) операции Тухачевский
представил мне в своем салон-вагоне человека средних лет, небритого, в каком-то 
поношенном френче, небрежно развалившегося
в кожаном кресле.
— Энгельгардт.
...Энгельгардт прибыл с предписанием Всеросглавштаба.
Свои клятвенные заверения честно служить Советской власти Энгельгардт 
подкреплял ссылкой на былые дружеские связи с командармом:
— Неужели, Миша, ты думаешь, что я могу быть подлецом и подвести
тебя?!
134
И однако же подвел, оказался истинным подлецом. Во время Сызрано-Самарской 
операции Михаил Николаевич объединил в руках
Энгельгардта командование Пензенской и Вольской дивизиями,
а также двумя полками Самарской. Энгельгардт выехал в Кузнецк.
В ходе операции он часто терял связь со штабом, его донесения противоречили 
донесениям из частей, и в конце концов мы вынуждены были связаться напрямую со 
штабами дивизий и осуществлять руководство ими, минуя Энгельгардта. А когда 
закончилась
операция и штарм перебазировался в Сызрань, Энгельгардт
незаметно исчез и объявился потом у Деникина?45.
Между тем, сам Тухачевский в уже цитировавшейся статье ?Первая армия в 1918 
году? не только именует Энгельгардта
?товарищем?, но и вполне позитивно оценивает
выполнение им боевых задач в знаменитой Сызрано-Самарской операции. Возможно, в 
1921 году (время публикации статьи) Тухачевский еще не знал, что бывший капитан 
Энгельгардт в конце 1918 года перешел в Добровольческую
армию генерала Деникина. В то время люди исчезали на фронтах Гражданской 
бесследно и появлялись так неожиданно, что это предположение кажется вполне 
вероятным, иначе Тухачевский вряд ли позволил бы себе уважительно отнестись к 
предателю-перебежчику.
Что касается рассказов Энгельгардта Деникину (опубликованных
последним в ?Очерках русской смуты?) об умонастроениях в командовании 1-й армии,
 то относиться к ним следует с поправкой на заказчика. Во-первых, перебежчик
Энгельгардт мог для удовольствия нового начальства
сменить акценты. Во-вторых, не исключено и то, что Тухачевский, откровенничая с 
приятелем и зная его монархические
настроения, решил как-то мотивировать свой выбор. Посчитав, очевидно, 
невозможным признаться
в искреннем служении большевикам, как и в карьеризме,
он избрал в качестве объяснения ?завуалированный монархизм? — явление весьма 
распространенное в офицерской
среде. (Явление это, кстати, породило умную шутку: Красная армия — как редиска..
.) Подобные словесные