ценнейшие, давно рассекреченные,
вынутые из спецхранов документы остаются невостребованными...
Тухачевский по-прежнему будоражит сознание: в нем ?неразгаданность
? и — неоднозначность. В этой личности есть и некое ?ускользание? от прямых 
ответов на фатальные вопросы истории. В его жизни и судьбе множество 
запомнившихся побед — и почти нет поражений. Время меняло акценты, предъявив 
счет за победы едва ли не больший, нежели за поражения. В его судьбе — странные 
параллели,
как бы неслучайные совпадения. Он, красиво воевавший в 1914-м, был взят в плен 
в Польше — под Ломжей, где погиб его прадед, герой войны 1812 года. Этот плен 
?сломал? его ратный путь в Первой мировой
и во многом предопределил дорогу в революцию. Сокрушительное поражение, 
оказавшееся ?скрыто фатальным?, Тухачевский, уже прославленный
полководец Гражданской, пережил тоже в Польше. Юнкером
Александровского училища он мечтал продолжить семейную традицию
— служить, как и его предки, в Семеновском полку. Мечта сбылась. Подпоручик 
Тухачевский страстно желал попасть в Генеральный
штаб — в Петербург. Через 10 лет после Октябрьского переворота
он действительно занял кабинет в здании Главного штаба — как командующий
Ленинградским военным округом. И на его глазах арестовывали офицеров-семеновцев,
 хранивших знамя полка. Именно это время на столе командующего ЛВО появился 
?Подпоручик Ки-
6
же?... Первая зарубежная страна, куда он попал — Пруссия. Он был там пленником, 
и отношение Германии, как к врагу навсегда сохранилось
в нем, пусть и смикшированное необходимостью вынужденного военного партнерства 
в конце 20-х. Германия 30-х — государство, постаравшееся
извлечь максимальную выгоду из ?дела Тухачевского? и приложившее руку к его 
фабрикации... Бежав из плена в 1917году, Тухачевский попал во Францию, и 
воспитанное дворянской средой и литературой восприятие этой страны как вечной 
цитадели революционного
свободолюбия, усилило его радость от долгожданного и так трудно добытого 
освобождения. 20 лет спустя Франция стала местом последней зарубежной 
командировки Тухачевского. Тогда он, уже маршал
Советского Союза, встретился со своими друзьями по плену, также сделавшими 
военную карьеру. Встретился, чтобы вести переговоры об антигитлеровской 
коалиции. (В 60-е годы президент Шарль де Голль, близко общавшийся с 
Тухачевским еще в немецком плену, посещая СССР, пытался встреться с 
вернувшимися с из лагерей родственниками Тухачевского, но ему было отказано в 
этом...) Победа над белочехами в Самаре и разгон самарского комитета 
Учредительного собрания (ко-муча) — первый взлет Тухачевского-полководца. Из 
Самары началось его восхождение к вершинам советской военной карьеры. Самара же 
— последняя точка этой карьеры: незадолго до ареста Тухачевского
сослали туда — командовать Приволжским военным округом... Между
этими вехами — жизнь.
Он побеждал — и оказался проигравшим, а побежденные им воспринимаются
ныне как выигравшие. История в XXI веке опять предложила
причудливый сюжет. Генерала Деникина перезахоронят в России:
его прах, привезенный из США, будет покоиться на кладбище Донского монастыря. 
Рядом с поросшей быльем ямой, где зарыты, не погребены даже, останки 
расстрелянных по ?Делу военных?. Надгробный
памятник Деникину, появится во многом и потому, что командарм Тухачевский дал 
белому генералу возможность остаться в истории побежденным,
и по этой причине, в социальной мифологии, — незапятнанным.
Тот и другой с равной искренностью и с равной же жестокостью
боролись за Россию...
Тухачевский любил и отлично знал литературу, и музыку. Образность
мышления проступает даже в жестоких текстах его приказов. Он умел наслаждаться 
?горьким привкусом цветущей сирени? и размышлять
о применении газов против крестьян. Его войска брали в залож-
7
ники не только вооруженных мужчин, но беременных женщин и малолетних
детей. Во имя призрака светлого будущего он утверждал кровавое
настоящее. Будущее захлебнулось кровью, и заложником Системы стал уже он сам, а 
затем — его близкие.
Тухачевский не был исключением из правила — сотни царских офицеров в чине от 
поручика до генерала перешли на сторону большевиков
до объявленной ими насильственной мобилизации. Но он не являлся и ?типичным 
представителем? коммуниста-фанатика. Сын дворянина, чей род ведет начало из 12 
века, и крестьянки, он лавировал
во времени и нередко шел напролом. Он порой казался гибким до 
приспособленчества, но легко мог нарушить любые субординационные
препоны — если чувствовал за собой силу. Тухачевский — воинствующий
атеист и он же — фаталист, внимательно прислушивавшийся
к голосу судьбы и, вероятно, расслышавший его как в 1917-м, так и в 1937-м.
Он не был банальным карьеристом: пришел к большевикам раньше, чем многие, — да 
и они сами — убедились в долговечности их пребывания
у власти. Тухачевский не являлся представителем плебса, позволявшего
манипулировать собой, он сам был талантливым манипулятором.
Иначе не стал бы столь успешным полководцем, которому пришлось сначала бороться