как мы виделись с Валей, прошло два месяца. Но мне они показались вечностью. Я 
смотрю на нее и не насмотрюсь. Легкое нарядное платье. Непокорный завиток 
светлых волос над левой бровью. И столько радости в устремленных на меня 
глазах!..

— А я на этот раз приехала к тебе на целую неделю, — весело говорит она. — Дома 
все хорошо. Ниночка здорова, начала ходить, и такая забавная. Уже говорит 
«папа» и «мама»…

Я беру у жены чемоданчик. Мы идем к технику моего звена Володе Дикову. Это 
уважаемый в гарнизоне человек. В свои молодые годы он уже успел принять участие 
в боях на Карельском перешейке. Володя и его жена Вера занимают небольшую 
комнатку в одном из домов начсостава. Это веселые и очень добрые люди. Вечер мы 
проводим вместе с ними в клубе. В полночь возвращаемся домой. Ужиная, обсуждаем,
 как проведем завтрашний выходной день. Решено утром поехать в Ленинград. Мы с 
женой давно собирались побывать в Исаакиевском соборе, взглянуть с его 
смотровой площадки на город. Нам хотелось бы также сходить в зоопарк, а потом 
погулять по Невскому проспекту. Все это было вскоре забыто. Тишину ночи 
разорвал вой сирены.

— Тревога! — вскрикнула Вера.

— И что не спится людям? — брюзжал Диков, поспешно одеваясь. — Которую ночь 
подряд…

Мы с Володей выбежали на улицу, окунулись в растревоженную сиреной прохладу 
ночи. Репродукторы гремели: «В гарнизоне объявлена боевая тревога! На флоте 
готовность номер один!..»

— Товарищ командир, — на ходу говорил Диков, — я помню, когда начались бои на 
советско — финской границе, точно так же была готовность номер один.

— Сейчас узнаем. На месте будет ясней…

Мы смешались с бегущими летчиками, техниками. Вот и ангары. Ворота настежь. 
Прибывшие сюда первыми уже выкатывают самолеты. Кто-то запустил мотор. Можно 
подумать, что тревога застала его в самолете. Неутомимый народ эти техники!

— Кто тут? А ну, помоги! — доносится до нас знакомый голос командира звена 
Багрянцева.

Мы с Диковым подталкиваем самолет, помогая выкатить его из ангара.

Товарищ старший лейтенант, — спрашиваю я у Багрянцева, — а готовность номер 
один — это как?..

Вообще это боевая готовность. — Он останавливается. — Так что могут дать вылет. 
Передай всем: самолеты опробовать и отрулить к речке. Обязательно замаскировать.
 Действуй тут, а я мигом, — говорит он, уходя к штабной землянке.

Летчики моего звена Алиев и Хрипунов порулили к реке. Я прогревал мотор своей 
машины, когда возвратился Багрянцев. Он нетерпеливо забарабанил кулаком по 
борту кабины. Я убрал газ.

— Где Федоров? — крикнул Багрянцев.

— Вон, справа. Тоже прогревает.

Слушай внимательно. Сейчас пойдем на разведку. Аэронавигационные огни не 
включать. Взлет по одному. Ты взлетаешь последним, идешь слева. Понял?

Он побежал к самолету Федорова. Минуты через две наши истребители, рассекая 
сумрак ночи, ушли в воздух.

На высоте значительно светлее, чем внизу. Внимательно наблюдаю за воздухом. Под 
нами Финский залив. Справа, чуть сзади, виден остров Котлин, на восточной 
стороне которого расположена военно — морская база Кронштадт. Впереди темнеет 
берег Выборгского залива. Дальше — Финляндия. Неужели опять затевают недоброе 
наши соседи?

Вспоминаю о своем младшем брате, погибшем в дни военного конфликта, 
развязанного финскими реакционерами, и невольно смотрю в сторону Выборга. 
Где-то там, на станции Кямяря, покоится Юра в братской могиле. 
Девятнадцатилетний лейтенант, командир роты! Ему бы жить да жить…

Багрянцев сворачивает вправо, в сторону Выборга. Некоторое время мы идем этим 
курсом, затем разворачиваемся влево, и огромный Выборгский залив остается 
позади. Где-то тут государственная граница с Финляндией. Ее темный берег, 
изрезанный отливающими серебром фиордами, тянется далеко на запад. Нигде ни 
огонька.