Однако передвигавшиеся пешком пехотные соединения не могли быстро преодолеть 
пространство от линии соприкосновения войск на начало «Тайфуна» до Можайской 
линии обороны. Сыграла свою роль также чрезмерно оптимистичная оценка 
обстановки командования группы армий «Центр». 
По оценке штаба группы армий от 8 октября «...сложилось такое впечатление, что 
в распоряжении противника нет крупных сил, которые он мог бы противопоставить 
дальнейшему продвижению группы армий на Москву... Для непосредственной обороны 
Москвы, по показаниям военнопленных, русские располагают дивизиями народного 
ополчения, которые, однако, частично уже введены в бой, а также находятся в 
числе окружённых войск». Прямым следствием заниженной оценки возможностей 
советских войск было решение о повороте на север, в направлении Калинина. В 
«Приказе на продолжение операции в направлении Москвы» от 7 октября 1941 г. 9-я 
армия получила задачу вместе с частями 3-й танковой группы выйти на рубеж 
Гжатск – Сычевка, чтобы сосредоточиться для наступления в направлении на 
Калинин или Ржев. В основе этого решения лежал план разгрома противника силами 
северного крыла 9-й армии совместно с южным крылом 16-й армии группы армий 
«Север» в районе Белый, Осташков и нарушения сообщения между Москвой и 
Ленинградом. Решение это автоматически выводило из игры крупные подвижные 
соединения группы армий «Центр» – XXXXI и LVI моторизованные корпуса – из сил, 
которых требовалось сдерживать непосредственно на московском направлении. 
Только у одного соединения для этого была «уважительная» причина: 7-я танковая 
дивизия LVI корпуса была скована удержанием «котла» под Вязьмой. Она была 
сменена 35-й пехотной дивизией только 11 октября. Впоследствии бывший начальник 
штаба 4-й танковой группы генерал Шарль де Боло утверждал, что «Московская 
битва была проиграна 7 октября». По его мнению, все соединения его и 3-й 
танковой группы нужно было бросить на Москву. Де Боло писал: 
«К 5 октября были созданы прекрасные перспективы для наступления на Москву».
Эти перспективы не были использованы, самые сильные соединения повернули на 
Калинин. Справедливости ради нужно также сказать, что сопротивление продвижению 
на Москву не было нулевым. Например, в районе Юхнова дислоцировался отряд 
диверсантов-парашютистов под командованием капитана И. Г. Старчака. Они 
готовились для выброски в тыл к немцам, но вступить в бой парашютистам пришлось 
в неожиданных обстоятельствах. 5 октября им удалось взорвать важный мост 
северо-восточнее Юхнова и задержать продвижение противника. Из 430 человек, 
принявших в тот день бой, в живых осталось всего 29 человек. Помимо таких 
случайно оказавшихся на пути немецких пехотинцев под Юхновом частей, по 
двигавшимся на восток колоннам мотопехоты активно действовали авиация Западного 
фронта и 6-й авиакорпус ПВО Москвы. Последний задействовал в бомбо-штурмовых 
ударах двухмоторные истребители Пе-3 с подвеской бомб. 7 октября для 
объединения усилий авиации на западном направлении на Западный фронт прибыл 
заместитель командующего ВВС Красной армии П. С. Степанов. В его распоряжение 
были дополнительно переданы один авиаполк штурмовиков Ил-2, два – МиГ-3 с РСами 
и один – пикирующих бомбардировщиков Пе-2. На 7 октября было запланировано 
прибытие одного штурмового и трёх истребительных авиаполков, на 8 октября ещё 
одного штурмового, четырех истребительных и одного бомбардировочного (на Пе-2) 
авиаполков. Большая часть истребительных авиаполков оснащалась самолётами с 
возможностью подвески PC для ударов по наземным целям. Всего со 2 по 10 октября 
советская авиация на Западном фронте выполнила 2850 самолетовылетов, оставаясь 
в эти дни практически единственным средством замедления продвижения немцев к 
Москве. Не в последнюю очередь из-за воздействия авиации передовые части LVII 
корпуса преодолевали 50 км (дистанцию форсированного суточного марша), 
разделявших Юхнов и Медынь, в течение шести дней. Интенсивные удары по 
наступающим колоннам немецких танковых и моторизованных дивизий стоили довольно 
дорого. Средний налёт на одну потерю в октябре 1941 г. для штурмовиков Ил-2 
составлял всего 8,6 вылета, один из самых низких показателей за всю войну. 
Но, преодолевая взорванные мосты и налёты «пешек» и «илов», передовые части 
немцев неуклонно продвигались к строившейся с июля 1941 г. Можайской линии 
обороны. В период строительства для занятия Можайского рубежа предполагалось 
использовать 25 дивизий. Из них в 35-м (Волоколамском) УРе на фронте 119 км – 
шесть стрелковых дивизий; в 36-м (Можайском) УРе на фронте 80 км – пять 
дивизий; в 37-м (Малоярославецком) УРе на фронте 56 км – шесть дивизий и в 38-м 
(Калужском) УРе на фронте 75 км – четыре дивизии. Кроме того, на каждом 
направлении намечалось иметь в резерве по одной стрелковой дивизии. Двадцати 
пяти дивизий в распоряжении командующего МВО генерал-лейтенанта П. В. Артемьева 
не было. На 1 октября 1941 г. на территории округа в стадии формирования 
находилось семь стрелковых дивизий (201-я, 322-я, 324-я, 326-я, 328-я, 330-я и 
332-я). Однако к немедленному использованию они ещё не были готовы и пошли в 
бой только в декабре 1941 г. Тем более бесперспективным делом было бросать в 
бой рабочие отряды с одной винтовкой на несколько человек. Об ополчении и его 
роли будет рассказано позднее. Для немедленного противодействия немецкому 
наступлению нужны были части, сколь-нибудь подготовленные и сколоченные. 
Кроме традиционного участника всевозможных «групп» и «отрядов» 1941 г. – 
военных училищ, в распоряжении Военного совета МВО были только две запасные 
стрелковые бригады, находившиеся в начале октября на территории округа. Эти 
скромные силы были немедленно выдвинуты для занятия Можайской линии обороны, на 
которой ещё находились десятки тысяч строителей. 6 октября 1941 г. Артемьев 
отдал приказ о занятии частями укреплённых районов Можайского рубежа. В течение 
6 и 7 октября поднятые по тревоге училища, отдельные части и подразделения были 
выдвинуты на Можайскую линию обороны. 
В Волоколамский УР выдвигались Военное пехотное училище Верховного Совета РСФСР,