Я взбежал на мостик "Малютки" и вступил в командование подводной лодкой. 

- Открыть огонь! - была первая команда, которую я подал. 

Артиллеристы открыли огонь по фашистским самолетам одними из первых в бухте. 

Самолеты бомбили корабли с большой высоты. Но только одна бомба попала в уже 
поврежденный ранее транспорт, сидевший на мели у выхода из базы. Большинство же 
бомб разорвалось в море. 

После отбоя я приказал собрать экипаж на верхней палубе корабля и сказал; 

- Формально я еще не вступил в командование подводной лодкой, но я ею уже 
командую и не могу не отметить отличную стрельбу наших, артиллеристов. Я все 
время следил за трассами снарядов. Хорошо ложились! 

Я не хотел говорить о том, что самолеты летели на большой высоте и поразить 
цель на таком расстояний было почти невозможно. 

Подводники переглядывались, и я не понимал, означает ли это одобрение моих слов 
или они принимают меня за чудака. 

- Хочется выразить нашим артиллеристам благодарность, - продолжал я. - И если 
торпедисты так же владеют своим оружием, мы с вами выйдем в число передовых 
кораблей дивизиона. А пока нужно как можно скорее закончить ремонт Все мы, в 
том числе, конечно, и я, обязаны хорошо знать свой корабль. Новички должны 
изучить устройство подводной лодки в процессе ремонта, специального времени для 
этого у нас не будет. 

Отпустив людей, я почувствовал, что с меня течет пот, а щеки пылают. "Правильно 
ли поняли меня люди?" - подумал я и решил пройтись по отсекам. 

Каково же было мое изумление, когда в одном из отсеков я встретил своего 
старого знакомого - рабочего судостроительного завода Метелева. 

- Дядя Ефим! - обрадовался я. - Какими судьбами? 

- Ярослав Константинович! Рад снова с тобою встретиться! 

Я действительно так обрадовался этой встрече, что хотел обнять и расцеловать 
старого рабочего. Но на нас смотрело много людей, и это почему-то меня 
остановило. Видимо, то же испытывал и Метелев. 

- Так вот, корабли ремонтируем. С другом тут, помнишь "шпиона" Селиванова? 

- Как же, помню! - отозвался я, пожимая руку оказавшемуся здесь же Селиванову. 

Мы долго беседовали, вспоминая подробности первых дней войны. 

- Ну, а как ремонт? - перевел я разговор на деловую? тему. 

- Раньше срока будет все готово, товарищ командир, ты нас знаешь, уверенно 
ответил Метелев. 

Мы привыкли верить слову рабочих. В тяжелые дни войны золотые руки 
судостроителей не раз совершали чудеса. И без того сжатые сроки ремонта и ввода 
в строй поврежденных в боях кораблей, как правило, всегда сокращались. 

- "Камбалу" ввели в строй за пять дней до срока, - напомнил я. 

- Наше дело строить, - вмешался Селиванов, - воюйте хорошо, а мы со своими 
делами справимся. 

Селиванову было лет сорок, но, когда он улыбался, ему можно было дать не больше 
тридцати: морщинки на его широкоскулом добродушном лице разглаживались, глаза 
блестели молодо, задорно. 

- Мы пахали... Обеспечим! - передразнил друга Метелев. - Ты обеспечь, а потом 
говори! Без матросов мы с тобой ничего не обеспечим... 

- Дядя Ефим всегда верен себе: скромность, трудолюбие и скромность! рассмеялся 
я. - Матросы без ваших умелых рук и опыта возились бы до самого конца войны... 

- Точно, - ввернул Метелев все более входившее в обиход словечко. 

- Дядя Ефим, - перебил я старика, - вы могли бы найти немного свободного 
времени? Хочется кое о чем с вами посоветоваться. 

- Вечером хочешь? - Ефим Ефимович на секунду задумался.