сталинским режимом, поддерживая его огромными поставками оружия, материалов и 
продовольствия. Поэтому у Освободительного движения, направленного против 
сталинской тирании, не было свободы в выборе союзника. Только на немецкой 
стороне и только с помощью немцев власовцы получали возможность вооружиться для 
предстоящей освободительной войны. 

Это обстоятельство, впрочем, не дает никаких оснований связывать Власова и его 
соратников с национал-социализмом. Комитет освобождения народов России 
принципиально отличался от созданного на советской стороне комитета "Свободная 
Германия", который представлял собой "внешнеполитический подсобный инструмент 
Советов" и "замаскированную прокоммунистическую акцию"{905}. Пражский манифест 
ясно доказывает, что Власов не имел ничего общего с гитлеризмом. Мы показали 
это в нашей книге. На утверждение, что Русское освободительное движение 
скомпрометировало себя союзом с немцами, можно ответить, что в таком случае 
западные державы в несравненно большей степени скомпрометировали себя союзом со 
Сталиным. Кроме того, не стоит забывать, что в отличие от Советского Союза 
Германия во время второй мировой войны не являлась политически гомогенной 
структурой. За спиной Гитлера в борьбе за власть и влияние участвовали самые 
различные направления. Власов и другие русские не раз выражали свое удивление 
тем, что в авторитарном государстве существуют столь разные группировки и 
имеются относительно широкие возможности для противостояния официальной 
политике. Общение с влиятельными кругами вермахта, рейха и СС, которым Россия 
все еще казалась незыблемым великаном на европейской карте, внушило Власову и 
его соратникам надежду, что разум победит и им удастся, после изнурительной 
войны, добиться честного равновесия между Германией и Россией в будущих 
международных отношениях. 

В исторической оценке Власова важную роль играет то, что руководимое им 
Освободительное движение потерпело неудачу. Но когда это движение в конце 1944 
года получило возможность организации, неизбежность поражения Германии была уже 
совершенно очевидна. Даже поборники русско-немецкого союза, генералы Кестринг и 
Гелен, офицеры, относившиеся к Власову и его делу с большой симпатией и 
употребившие все свое влияние на создание русской национальной армии, в этот 
момент считали это предприятие бессмысленным!0. Однако помимо ссылки на 
упущенный исторический шанс следует отметить еще один аргумент, из-за которого 
союз с национал-социалистической Германией ввиду известных планов Гитлера на 
Востоке изначально терял всякий смысл. Напомним, что сам Гитлер в 1943 году 
категорически отказался создавать русскую армию, так как в этом случае он 
изменил бы собственным военным целям на Востоке{906}. И все же такая армия, 
представлявшая потенциальную опасность для Гитлера и его планов, была создана. 
Конечно, наше рассуждение чисто гипотетично. Но нельзя не признать, что даже 
для Гитлера создание русского политического центра и формирование русской 
национальной армии не было бессмысленным и незначительным актом: для него это 
был серьезный фактор, противостоящий его собственным амбициям. Тут может также 
возникнуть вопрос о позиции западных держав: уже поддержавшие в борьбе против 
Гитлера коммунистическую Россию, поддержали бы они теперь в борьбе против 
Гитлера некоммунистическую Россию? 

Гитлеровский рейх в это время неостановимо катился к пропасти, и не на Гитлера 
возлагал свои надежды Власов, а на те силы в немецком вермахте и государстве, 
которые были готовы к сотрудничеству с русскими. Однако главной его целью было 
стать как можно более сильным в военном отношении, чтобы после крушения 
Германии, которое, по его расчетам, должно было произойти в конце 1945 года, 
выступить в неизбежном, как он полагал, конфликте западных держав с Советским 
Союзом в качестве "третьей силы" и попытаться осуществить свои политические 
задачи с помощью Великобритании и США. В эти планы были посвящены и 
поддерживали их немецкие друзья Власова. Сейчас, с высоты прошедших лет, эти 
рассуждения кажутся хотя и преждевременными, но вовсе не лишенными 
оснований{907}. 

Сторонники теории, что Русское освободительное движение было обречено с самого 
начала, не учитывают одного очень важного момента. Историческое значение 
национального освободительного движения ни в коей степени не связано с его 
успехом или неудачей. В современной истории есть немало примеров того, как 
именно неудавшиеся предприятия приобретали огромное значение. Напомним о 
восстании Тадеуша Костюшко в 1794 году, о революции в Германии и Австро-Венгрии 
1848-49 гг. и, наконец, о покушении на Гитлера 20 июля 1944 года. Эти попытки 
различны по мотивам и целям, но их объединяет одно: несмотря на постигшую их 
неудачу, они стали легендой. А какой миф был создан из "революционного безумия" 
Парижской коммуны 1871 года, восстания, о котором метко сказал социалист Франц 
Меринг: "Глупее и бессмысленнее его ничего не было в мировой истории"{908}. 

Освободительное движение генерала Власова было "опаснейшим вызовом" советскому 
режиму и вполне достойно занять почетное место в истории России. Бесспорными 
признаками того, что Освободительная армия и КОНР имели огромное политическое 
значение, которое невозможно измерить в понятиях непосредственной пользы, 
являются безуспешные попытки советской стороны бороться с власовским вопросом - 
сначала методом замалчивания этого необыкновенного явления, а затем методом 
искажения и извращения. Александр Некрич, которого безусловно можно считать 
прекрасным знатоком духовных течений в Советском Союзе, посвятил власовскому