Агенты НКВД и вся большевистская пропаганда будут стараться оклеветать нас, 
изобразить безыдейными наймитами немецкой армии. Но мы спокойны... мы не 
наймиты Германии и не собираемся ими быть. Мы союзники Германии, вступившие в 
борьбу для выполнения наших собственных национальных задач, для осуществления 
наших народных идей, для создания свободного независимого отечества*{831}. 

Внутренняя свобода русских проявилась также в требовании Пражского манифеста о 
заключении "почетного мира с третьим рейхом" и в пункте о "сохранении мира и 
установлении дружеских связей со всеми странами и всемерном развитии 
международного сотрудничества". 

Пражский манифест не имел практически ничего общего с национал-социалистической 
программой, и в этом легко убедиться на следующем примере. Текст Манифеста был 
отправлен Гиммлеру, который вернул его с указанием дополнить пунктом о "борьбе 
против евреев"{832}. Но Власов решительно возразил, что никак не может это 
сделать: в Манифесте провозглашается принцип "равенства всех народов" в новой 
России и при этом имеются в виду также представители еврейского народа. 
Действительно, в Пражском манифесте нет антисемитских тенденций{833}. "Нойе 
Цюрхер Цайтунг" 6 декабря 1944 года, подробно разбирая первый номер газеты КОНР 
"Воля народа", отмечала связь названия газеты с русской народнической 
организацией "Народная воля", из которой впоследствии образовалась партия 
эсеров, выступавшая за освобождение крестьян. Швейцарская газета не сомневалась,
 что "Власов чрезвычайно серьезно относится к своей демократической программе", 
и задавала вопрос: "Как воспримет такую программу национал-социалистическая 
Германия?"! 9 По словам английского историка Р. Конк-веста, "изданный им 
[Власовым] 14 ноября 1944 года политический "Манифест" показывает, что он 
отнюдь не симпатизировал нацизму - его единственной целью была демократическая 
Россия"{834}. Американский ученый Л. Шапиро тоже отмечает полную независимость 
Власова, настоящего русского патриота, не затронутого "нацистской 
идеологией"{835}. 

Венский философ профессор X. Эйбл, автор "Magna Charta Eurasiatica", 
обнаруживает в Пражском манифесте целый ряд моментов, указывающих на то, что "в 
истории человечества обозначился новый подъем, вдохновителем которого можно 
считать Власова"{836}. 

О том, насколько политические цели Освободительного движения противоречили 
целям национал-социалистического рейха, можно судить по обвинениям в адрес 
Власова, выдвигаемым в 1944-45 годах. Так, Восточное министерство называло 
власовцев бескомпромиссными борцами за " единую неделимую Россию"{837}, другими 
словами, им инкриминировалось именно то, что для любого патриота является 
естественным, - борьба за целостность своего государства. Многие из них, 
говорится далее, "не являются настоящими друзьями Германии" и вообще "негативно 
относятся ко всему немецкому". Руководитель организации "Винета", подчиненной 
министерству пропаганды, заметил 31 декабря 1944 года, что вла-совское движение 
не является национал-социалистическим, более того - оно "позорит" 
национал-социалистическое мировоззрение, поскольку не борется против еврейства 
и вообще не признает еврейского вопроса{838}. Гиммлер тоже вскоре понял, что 
Русское освободительное движение, которому он дал путевку в жизнь, развивается 
по собственным законам. 8 января 1945 года, когда член президиума КОНР 
генерал-лейтенант Жиленков находился с официальным визитом в Словакии и был 
принят президентом Словацкой республики монсиньором Йозефом Тизо, Гиммлер 
выразил свою озабоченность тем, что Власов охвачен "панславистскими 
устремлениями" и ведет собственную политику в отношении славянских народов 
Балканского полуострова{839}. Интересно, однако, что рейхсфюрер СС не решился 
открыто выступить против этого. Между тем 18 января 1945 года газета "3а 
Родину" опубликовала сообщение информационного бюро КОНР о ходе 
государственного визита Жиленкова и напечатала полный текст его речи в 
Пресбурге о целях Русского освободительного движения. Речь эта кончалась 
словами: "Мы верим, что нашу борьбу поддержат все миролюбивые народы мира и в 
первую очередь славянские народы"{840}. Все эти примеры подтверждают слова 
генерала добровольческих соединений Кестринга, отнюдь не склонного к восторгам, 
который в 1946 году охарактеризовал Власова как "яркую личность", заметив, что 
такой человек "никак не мог быть верным наемником... в своих действиях он 
руководствовался исключительно интересами своей страны"{841}. 

Но обвинения в предательстве, раздающиеся с советской стороны, безосновательны 
не только по существу. Эти обвинения весьма странно звучат в устах наследников 
Ленина. Мало того, что в 1917 году, во время первой мировой войны, будущий 
вождь Октябрьской революции и создатель советского государства открыто 
высказывался за поражение России в войне, он к тому же не побоялся тайно 
принять от врагов своей страны деньги и помощь{842}, чтобы из "проклятой 
Швейцарии" добраться до арены событий, свергнуть демократическое временное 
правительство, развалить русский фронт обороны против немцев и самому захватить 
власть{843}. П. Григоренко в своих мемуарах пишет: 

Мое подсознание нашептывало мне ленинские лозунги " Война - войне!" и "Да 
здравствует поражение!" Да, Владимир Ильич, тут ваша логика сослужила мне 
дурную службу. Я едва сдержался, чтобы не заорать: сегодня мы превозносим 
большевиков, которые ради свержения царизма способствовали поражению своей