– Этого я сказать не могу…

– Повторяю вопрос, кто такой Ортель? – Кузнецов повысил голос.

– Но я этого действительно не знаю! – истерически вскричал Геттель. – Это не 
известно никому!

– Даже доктору Йоргельсу, начальнику СД? – с иронией спросил Кузнецов.

– Но ведь я же не доктор Йоргельс! Лично мне известно только одно, что у 
штурмбаннфюрера фон Ортеля особые полномочия от Главного управления имперской 
безопасности в Берлине. Он имеет право лично связываться по телефону и 
телеграфу с Миллером и Шелленбергом.

Ого! Кузнецов чуть было не присвистнул. В Главном управлении имперской 
безопасности Миллер был начальником IV отдела – государственной тайной полиции, 
сокращенно именуемой гестапо. Шелленберг в том же Главном управлении возглавлял 
VI отдел, ведавший шпионажем за границей. Значит, фон Ортель действительно 
птица крупного полета.

Об официальном положении фон Ортеля в Ровно Геттель не мог сказать ничего 
определенного. Подтвердил только, что у штурмбаннфюрера есть нечто вроде 
конторы на Дойчештрассе, 272, замаскированной под зуболечебницу. Два или три 
раза к нему приезжали из Германии какие-то лица. Иногда он увозил к себе по 
собственному выбору арестованных из гестапо. Никто из них обратно не вернулся. 
Для чего они были нужны фон Ортелю и что он с ними сделал, ему, Геттелю, 
неизвестно.

Кузнецов видел, что майор не врет. Он понимал, что местные гестаповцы, судя по 
всему, ничего не знали о секретной деятельности фон Ортеля в Ровно. Ничего 
интересного и заслуживающего внимания Геттель больше рассказать не мог. В 
заключение Николай Иванович задал все же ему один вопрос:

– Почему вы предположили, что я англичанин?

– Никак не думал и не мог предполагать, что вы русский разведчик, – мрачно 
буркнул Геттель.

На следующий день майор Мартин Геттель не явился в рейхскомиссариат. Не вышел 
он на работу и послезавтра. Курьер, посланный к нему на дом, нашел пустую 
квартиру, в которой, судя по тонкому слою пыли на мебели, несколько дней уже 
никто не жил…



Сведения, полученные Кузнецовым от Геттеля (а они относились, конечно, не 
только к личности фон Ортеля), были достаточно интересны и сами по себе 
представляли немалую ценность. Но к тому, что Зиберту уже было известно о 
штурмбаннфюрере, фактически ничего не добавили, лишь утвердили в необходимости 
продолжать искать подходы к таинственному эсэсовцу.

Собственно говоря, даже если бы Кузнецов и решил сейчас прекратить знакомство, 
то сделать бы это уже не смог. Фон Ортель слишком привык к нему, заезжал 
нередко домой, приглашал к себе – словом, считал близким приятелем, если только 
этот человек вообще мог состоять с кем-либо в приятельских отношениях, не 
говоря уже о дружбе. Как бы то ни было, виделись они почти каждодневно.

Зиберт и фон Ортель часто встречались в одном из самых популярных среди 
оккупантов злачных мест города – офицерском казино на Дойчештрассе. Фон Ортель 
был неравнодушен к азартным играм. Кузнецов же посещал это заведение, потому 
что здесь всегда толпилось много офицеров всех родов войск, от которых он 
черпал ценные сведения.

– Знаете, Зиберт, – задумчиво сказал как-то фон Ортель при их очередной встрече,
 – вы мне чем-то глубоко симпатичны. О, не пытайтесь отшучиваться. Уверяю вас, 
что в этом подлунном мире отыщется не больше десятка людей, которым я 
симпатизирую.

– Почему? – осведомился Кузнецов.

– А вы можете назвать мне хоть пяток наших общих знакомых, которых бы вы хотели 
считать своими друзьями?

Пожалуй, в уме эсэсовцу отказать было нельзя, и Кузнецов совершенно искренне 
ответил: «Нет». Фон Оргель удовлетворенно рассмеялся.

– Вот видите! Но бог с ними! Поговорим о вас. Скажите откровенно, вы, 
получивший на фронтах уже две пули, а от фюрера два креста, неужели вы еще 
рветесь на фронт?