Не веря собственным глазам, граф в изумлении уставился на хорошо выбритого, 
подтянутого соотечественника.

– Что все ото значит? Где я нахожусь? Кто вы такой? – истерически закричал он.

– Вы в плену у советских партизан, господин майор.

– Вы предатель! Вы нарушили присягу и предали фюрера!

Зиберт пожал плечами.

– Будьте благоразумны, господин майор. Я пришел к выводу, что война проиграна и 
Гитлер ведет Германию к национальной катастрофе. Вы должны это понимать не хуже 
меня. Я решил служить русским и советую вам, как коллеге и соотечественнику, не 
упрямиться, быть откровенным.

Гаан продолжал неистовствовать, и Зиберт прекратил допрос. Наступила очередь 
имперского советника связи подполковника фон Раиса – его допрашивали в другой 
комнате. Подполковник, крупный рыжеволосый мужчина с лицом, носящим следы 
дуэлей, тоже ни на секунду не усомнился, что имеет дело с настоящим немецким 
офицером, и тоже осыпал Кузнецова упреками в государственной измене.

Допросы продолжались. Кузнецов был терпелив. Его воля и упорство оказались 
сильнее отмалчивания пленных. День ото дня Райе и Гаан делались разговорчивее и 
наконец стали давать показания.

На Кудринские хутора из отряда был срочно командирован радист Виктор Орлов, 
прошедший в Москве до заброса в тыл врага специальную подготовку. На хутор он 
прибыл переодетый в форму полицая, снабженный соответствующими поддельными 
документами, в сопровождении еще двух таких же «полицаев», Сергея Рощина и 
Николая Киселева, – для охраны.

Виктор Орлов присутствовал на всех основных допросах Раиса и Гаана лейтенантом 
Зибертом. Много лет спустя он вспоминал:

«После каждого допроса Николай Иванович сосредоточенно обдумывал, обобщал 
материал, переписывал и отдавал мне для шифровки и передачи в отряд. На рации я 
работал в большой комнате хаты, на глазах у пленных. Допрос продолжали пять 
дней. Было получено много ценных сведений, а также была расшифрована 
захваченная в портфеле у Раиса топографическая карта, на которой были нанесены 
все пути сообщения и средства связи гитлеровцев на территории Польши, Украины и 
Германии. С помощью этой карты было обнаружено местонахождение ставки Гитлера 
под Винницей…

Все эти сведения были срочно переданы по рации в отряд, а некоторые – 
непосредственно в Москву».

Среди толстой пачки секретных документов, оказавшихся в заветном желтом 
портфеле, особое внимание Кузнецова привлекла уже названная топографическая 
карта. Вряд ли надобно объяснять почему. Эта карта представляла огромный 
интерес и ценность для советского командования… В ходе допросов Гаан и Райе 
постепенно дали к ней подробные объяснения. Упорно молчали лишь об одном: что 
означает красная линия, начинающаяся между селами Якушинцы и Стрижавка близ 
Винницы и оканчивающаяся в Берлине.

– Государственная тайна, – упорно твердили оба офицера.

Но на третий или четвертый день Райе нехотя процедил:

– Это секретный подземный бронированный многожильный кабель.

– Для чего его проложили? – спросил Кузнецов. – Для прямой связи Берлина с 
Якуншинцами.

– Когда?

– Летом.

– Кто прокладывал?

– Русские пленные, двенадцать тысяч.

– Где они сейчас?

Подполковник отвел глаза…

– Отвечайте на вопрос! – повысил голос Кузнецов. Давясь словами, Райе еле 
слышно пробормотал:

– Их ликвидировали… Был секретный приказ… Служба безопасности…