1943 году «предлагали внешне вполне реальную надежду на нару -шение баланса сил 
одним ударом. Если Власов и его помощники выйдут на поле боя как независимая 
русская армия, действующая в союзе с Германией, война на Востоке может 
превратиться в русскую гражданскую войну, и это станет повторением 1917 года, 
причем Власов сыграет роль орудия немецкого генераль -ного штаба, как в свое 
время — Ленин. Тогда переворот, осущест -еденный при поддержке Германии, 
заставил Россию выйти из войны — то же самое может удаться и теперь. Конечно, 
та Рос -сия, которую намеревается восстановить Власов, может обер -нуться для 
немецких амбиций ничуть не меньшей угрозой, чем ста -линская. Но гений фюрера 
найдет выход из положения: например, поставит раздираемой междоусобной войной 
России такие уело -вия, по сравнению с которыми Брестский мир покажется образ 
-цом великодушия».
    После Курской битвы и переброски власовцев на Западный фронт даже Геббельс 
не мог сказать, что русские убивают русских. Уникальность ситуации, когда в 
общей сложности около 1 миллиона власовцев оказались на Западном фронте, 
обнаружилась вскоре. В этом смысле любопытен недоуменный вопрос, который задал 
генералу Малышкину американский генерал Пэтч, командующий тогда 7-й 
оккупационной армией. Выслушав генерала Малышкина, генерал спросил:
    - НО ПОЧЕМУ ЖЕ ВЫ ТОГДА БОРОЛИСЬ НА ЗАПАДЕ ПРОТИВ НАС? В том смысле, что 
если вы были противниками Сталина и Гитлера, то почему вы сразу не перешли на 
сторону союзников, как только они высадились в Европе, а сражались до 
последнего? Вопрос, что называется, стратегический. Об этом разговор впереди...
    А в начале 1944 года только во Францию было переброшено 72 батальона 
власовцев. Каждый из этих батальонов по численности личного состава и 
вооружения со-
    
поставим с полнокровным полком. В дивизии три полка. В начале 1944 года немцы 
перебросили из России в одну лишь Францию 24—25 власовских дивизий — ровно 
половину того, что было на Курской дуге. Хоффман пишет про 1-ю дивизию Власова, 
которой командовал генерал Буняченко: «Таким образом, генерал-майор Буняченко 
командовал крупной военной единицей, по численному составу и по огневой мощи 
значительно превосходившей советскую стрелковую дивизию и приближавшейся к 
советскому стрелковому корпусу».
   Едва эти «батальоны» прибыли во Францию, как из ОКВ пришел приказ: 
«распылить» батальоны, включая их по одному в немецкие полки, для того чтобы 
«предупредить опасность измены». Обжегшись на молоке, немцы дули на воду. 
«Добровольцы все еще не знали о причинах перевода их на Запад, — пишет 
Штрикфельдт. — Хотя начальник разведывательного отдела генерала восточных войск 
Хельмига Михель и распространил инструкции и разъяснения, но русские теперь 
отвергали все, что им ни говорили...»
   Повсюду происходили ссоры и недоразумения. К тому же большинство «восточных 
батальонов» было плохо вооружено и недостаточно технически обучено для 
западного театра военных действий. Трения увеличивались с каждым днем. 
Командование опасалось, что дело дойдет до открытого мятежа. Долго так не могло 
продолжаться.
   Русские добровольцы настаивали, чтобы им объяснили, чего им понадобилось 
искать на Западе, и объяснить это им должен был сам Власов! Хельмиг был поражен,
 убедившись, как высок был авторитет Власова. Он думал, что только в Дабендорфе 
усиленно выпячивали личность Власова и что его можно было в любое время 
заменить другим лицом. «Открытый мятеж» нарастал и без вмешательства англичан. 
Он мог начаться в любую минуту.
   
Чтобы предотвратить беду, в Дабендорф пришло распоряжение командировать во 
Францию инспекторов. «Они должны были успокоить общее возбуждение, — 
рассказывает Штрикфельдт. — Инструкции, данные Трухиным и Жи-ленковым этим 
инспекторам, противоречили, естественно, инструкциям генерала восточных войск. 
В результате многие офицеры из Дабендорфа были арестованы, а другие отправлены 
обратно в Дабендорф. В то же время в Дабендорф пришел приказ подготовить больше 
инструкторов. Уже царил подлинный хаос».
   Штрикфельдту вторит Стеенберг: «Хотя перевод казаков в Югославию был 
проведен таким образом, что не было никаких инцидентов, в связи с уходом с 
восточного фронта, однако вскоре выяснилось, что русские части не были согласны 
без возражений выполнять приказы немцев. Они настойчиво требовали встречи с 
Власовым. Нужно было считаться с возможностью неповиновения.
   При этом положении генерал-полковник Йодль вспомнил о Власове, которого, по 
его словам, немецкое руководство охраняло «как сырое яйцо». (Йодль Альфред 
(1890— 1946) — генерал-полковник. В 1938—1945 годах — начальник штаба 
Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии. Подписал акт о 
капитуляции фашистской Германии. Казнен по приговору Международного военного 
трибунала как военный преступник.)
   «При создавшемся положении Власов мог доказать, действительно ли его влияние 
и авторитет так велики, как об этом говорилось.
   Генерал Йодль хотел, чтобы Власов обратился с открытым письмом к 
добровольцам, в котором он бы объяснил им, что перевод на Западный фронт 
необходим...
   Фон Гротте написал черновик открытого письма, в котором перевод частей 
объяснялся как временная мера, обу-
   
словленная тяжелым положением на Западном фронте, с тем чтобы спокойно 
подготовить организацию Освободительной армии. Было очень спорным вопросом —