В беседе с Понеделиным на мое предложение принять участие в работе по 
созданию русской добровольческой армии последний наотрез от этого отказался, 
заявив, что немцы только обещают сформировать русские части, а на самом же деле 
им нужно толь -ко имя, которое они могли бы использовать в целях пропаганды.
    Тогда же я имел встречу с генерал-майором Снеговым — бывшим командиром 8-го 
стрелкового корпуса Красной Армии, который также не согласился принять участие 
В ПРОВОДИМОЙ МНОЙ РАБОТЕ (выделено мною. — В.Ф.), мотивируя своей боязнью за 
судьбу своих родственников, проживающих в Советском Союзе.
    После этого Штрикфельдт возил меня в один из лагерей воен -ношенных, 
находившихся под Берлином, где я встретился с гене -рал-лейтенантом Лукиным — 
бывшим командующим 19-й армией, у которого после ранения была ампутирована нога 
и не действова -ла правая рука.
    В присутствии немцев Лукин высказался враждебно по отно -шению к Советскому 
правительству, однако после того, как я изложил ему цель моего приезда, он 
наедине со мной сказал, что не -мцам не верит, служить у них не будет, и мое 
предложение не принял.
    Потерпев неудачу в беседах с Понеделиным, Снеговым и Луки -ным, я больше ни 
к кому из военнопленных генералов Красной Армии не обращался».
   Для кого-то, наверное, странно, что свою «предательскую деятельность» Андрей 
Власов называет «проводимой мной работой». Но он в самом деле проводил работу в 
тылу врага. Так он и говорит следователям. А «потерпел неудачу в беседах с 
Понеделиным, Снеговым и Лукиным», уж точно, к своей радости, потому что еще раз 
смог убедиться, что имел дело с обыкновенными честными русскими генералами. А 
еще — они не были генералами Главного разведывательного управления, каковым 
являлся сам Власов. Власов говорит, что он после этого «больше ни к кому из 
военнопленных генералов Красной
   
Армии не обращался». И то верно, к нему приходили те генералы и полковники, 
которые обязаны были прийти и работать с ним. Обязаны по долгу службы в ГРУ.
   На том же допросе следователь спросил Власова:
    «Однако вопросами формирования так называемой «Русской освободительной 
армии» из числа советских военнопленных вы продолжали заниматься ?
    ОТВЕТ. Формированием добровольческих частей из числа рус -ских 
военнопленных занимался немецкий штаб добровольческих войск, возглавлявшийся 
германскими генералами Хельмигом и Ке -стрингом. (К тому времени «русские 
добровольческие части», вкрапленные в немецкие полки, вовсю воевали против 
Красной Армии. — В.Ф.) В декабре 1942 года я поставил перед Штрик -фельдтом 
вопрос о передаче под мое командование всех сформиро -ванных русских частей и 
объединить их в армию
    Штрикфельдт ответил, что передача мне всей работы по формированию русских 
частей задерживается из-за отсутствия русского политического центра. Украинцы, 
белорусы, кавказцы, как заявил Штрикфельдт, имеют в Германии свои руководящие 
политические организации и в связи с этим получили возможность формировать свои 
национальные части, а потому и я, если хочу 'добиться успеха в своем начинании, 
должен прежде создать какой-то русский политический центр.
    Понимая серьезность доводов, выдвигаемых Штрикфельдтом, я обсудил этот 
вопрос с Малышкиным и Зыковым, и при участии Штрикфельдта мы выпустили от себя 
документ, в котором обь -явили о создании «Русского комитета».
   Здесь Андрей Власов открыто говорит, зачем и почему он оказался у немцев. 
Там он оказался потому, что вовсю шло «формирование добровольческих частей из 
числа русских военнопленных... немецким штабом» во главе с двумя немецкими 
генералами — Хельмигом и Кестрин-гом. Что предпринимает Власов? А то, ради чего 
он сюда заброшен — с ходу пытается перехватить инициативу,
   
взять в свои руки дела, связанные с нашими военнопленными, из которых Хельмиг и 
Кестринг сколачивают воинские части и уже бросают на Восточный фронт против 
Красной Армии.
   Документы свидетельствуют: «молодцы», которых обротали Хельмиг и Кестринг, 
воевали против своих, что называется, не за страх, а за совесть. Это про них 
шла молва у наших солдат, что они «хуже немцев». По мнению генерала Гелена (в 
1941 году полковник ген. штаба и нач. отдела «Фремде Хеере Ост»), русские 
добровольческие боевые части вместе со вспомогательными войсками могли летом 
1942 года насчитывать от 700 000 до миллиона, как говорится, «остполитик» в 
действии.
   Еще ЛЕТОМ 1941 ГОДА командующий Средним фронтом фельдмаршал фон Бок подал 
рапорт главнокомандующему сухопутными войсками генерал-фельдмаршалу фон 
Браухичу о создании Русской освободительной армии» — вот кто «крестный отец» 
РОА. Браухич сразу смекнул, в чем тут дело, и начертал резолюцию на рапорте: 
«Считаю это решающим для скорейшего окончания войны». (Штрик-Штрикфельдт — 
«Против Сталина и Гитлера» и генерал Гелен «Служба». — В.Ф.) И фон Браухич был 
очень недалек от истины.
   Не будь того рапорта и той резолюции, может быть, не пришлось бы ГРУ 
посылать генерала Власова в Берлин ЛЕТОМ 1942 ГОДА. Правда, против РОА фон Бока 
уперлись Гитлер, Гиммлер и другие высшие нацистские чины. Но ни фон Бока, ни 
фон Браухича это не остановило. Они начали создавать отдельные батальоны и 
отряды. Ни мытьем, так катаньем. «Добровольцев» в этих батальонах и отрядах 
никто никогда не называл ни хельмиговцами, ни кестринговцами. Но когда появился 
Власов, их, в качестве пропагандистской бомбы, немцы стали называть власовцами, 
хотя они никакого отношения к Власову не