(История Великой Отечественной войны Советского Союза. Москва. 1961. Т.2, с. 
470.)
    19 июля 1942 года газета «Новое слово», издававшаяся в Берлине, под 
заголовком: «Как был взят в плен ген. Власов», писала: «Среди пленных, взятых 
германскими войсками при окружении большевиков в районе реки Волхов, находился 
и сам командующий 2-й советской Ударной армией генерал -лейте -нант Власов.
    Отдельные разрозненные группы этой армии блуждали в лесах и по болотам и, в 
поисках питания, нападали на мирных жителей окрестных деревень.
    Из донесений стало известно, что и сам командующий скры -вался в волховских 
лесах. Германским солдатам были сообщены приметы генерала Власова.
    После одной стычки с бродячими большевистскими бандами разнесся слух, что 
Власов убит. Но слух этот не подтвердился. Германский офицер, выяснивший, что 
советский командующий жив, на обратном пути проезжал деревню, бургомистр 
которой сообщил ему, что в одном из домов скрывается большевистский командир и 
с ним какая-то женщина.
    Офицер арестовал неизвестного. Последний был одет в длин -ную блузу, 
которую обычно носят чины советского командного со -става. Германский офицер 
сразу узнал Власова по роговым очкам, но тот, не дожидаясь вопроса, на ломаном 
немецком языке сказал:
    
    — Не стреляйте! Я — генерал Власов.
    Предъявленными им документами, а также очной ставкой с другими пленными 
командирами личность Власова была точно ус -тановлена».
   «Не стреляйте! Я — генерал Власов» — это всеми почему-то прочитывается как 
трусость Андрея Власова, как его добровольная сдача немцам в плен, как 
предательство и пр. Все как раз наоборот. Ни о смелости и ни о трусости здесь и 
речи быть не может. Власов выполняет задание. И он опасается, что при его 
«обнаружении», при его «захвате» какой-то шальной немец просто бездарно 
пристрелит «большевистского комиссара» — и вся операция, что называется, 
накроется. В 1942 году неукоснительно действовал приказ Гитлера «О комиссарах», 
по которому даже солдат обязан был пристреливать каждого комиссара на месте. 
Для немецкого же солдата и офицера каждый русский, «одетый в длинную блузу, 
которую обычно носят чины советского командования», — комиссар. О существовании 
других чинов среди наших немцы в то время даже не подозревали.
   И вообще, все здесь как-то очень красиво получается. Ну, во-первых, женщина. 
Ищите женщину! С какого «боку» ни рассматривай, она в той ситуации совершенно 
не нужна. Допустим, Власов шел к своим, хотел прорваться к своим. Хорош был бы 
у него вид, когда бы он среди своих появился без боевого знамени 2-й Ударной 
армии, без своего штаба и... с женщиной. Допустим, Власов собрался сдаваться в 
плен, а женщину-то Зачем тащить с собой? Ну нет такой из женщин, с которой еще 
и ходят сдаваться в плен к врагу. Потому что не для этого она. К тому же после 
«сдачи» в плен женщина, которая была с Власовым, вдруг куда-то позадевалась. 
Потом снова появляется «при такой вот легенде», рассказанной все в тех же 
«Очерках к истории освободительного движения народов России по книге Юргена 
Торвальда».
   
    «Власов обрадовался приходу Казанцева:
    — А! — сказал он. — Это ты, Александр Степанович! Садись. Выпьешь? Маруся, 
принеси стакан.
    Маруся, или Мария Игнатьевна Воронова, была интересной особой. Как сам 
Власов рассказывал, она ненавидела немцев и бежала от них к партизанам. Там она 
получила задание прибли -зиться к Власову и отравить его, но, хотя первая часть 
задачи была выполнена, вторую она не могла совершить. Она оставалась с Власовым 
до последней минуты, когда его взяли в плен немцы. Марусю от него отделили и 
отправили в Ригу, где ее нашел верный Сергей Фрелих и доставил в Далем.
    Воронова принесла стакан, разлила водку и удалилась...»
   Так какую роль играла эта женщина рядом с Власовым? Радистки? Вряд ли. 
Связной? Кто-то должен был знать только ее, но не ее спутника? Зачем? Вместо 
маяка? Как указатель, что рядом не кто иной, как сам Власов? И если что-то надо 
было передать Власову, то, чтобы его не засвечивать даже «гонцу», передавали 
женщине, через эту самую женщину?
   Штрик-Штрикфельдт то же самое живописует на свой лад:
    «Генерал Андрей Андреевич Власов — в 1941 году один из выда -ющихся 
защитников Москвы — попал в немецкий плен в июле 1942 года. Он боролся до конца 
и делил со своими солдатами все лишения. Но он не мог предотвратить крушения 
2-й советской Ударной армии (на реке Волхов), которой он командовал. И это для 
Власова — как для любого советского командующего, — по су -ществу, был смертный 
приговор (?!).
    Когда не осталось никаких сомнений в безвыходности положе -ния в волховском 
окружении, в расположение главной квартиры 2-й Ударной армии приземлилось 
несколько самолетов, чтобы вывезти генерала и его штаб. Власов отказался 
лететь: он хотел остаться со своими солдатами до конца, вместе с ними биться и 
погибнуть от руки врага. Мысль о самоубийстве была ему чужда.
    Когда почти все части его армии были уничтожены, Власов с
   
небольшой боевой группой отошел в дебри заболоченных лесов. Но вскоре погибла и 
эта группа, за исключением нескольких человек. Еще несколько недель Власов, без 
знаков различия на форменной одежде, скрывался в приволховских лесах, заходя по 
ночам в дерев -ни и получая от крестьян немного хлеба.
    Но сельское население было тогда пассивно, а по отношению к скрывавшимся