вдруг... резкий визг, треск - и мотор заглох. 

В люке показалась голова Кузнецова. Он безнадежно махнул рукой. Все было ясно - 
снова лопнул валик. 

Возвращались в базу на одном моторе. Наш труд оказался напрасным, катер опять 
выбыл из строя. 

Злые и мрачные, сгрузили торпеды, слили горючее и поставили катер на старое 
место. Когда же пришлют из Геленджика долгожданную помпу? 

Мотористы решили выточить валик. Нашли подходящий кусок металла. Целый день 
бегали по городу в поисках токарного станка. Черные, запылённые, но веселые 
вернулись они на катер. И опять закипела работа в моторном отсеке. 

А дни шли. Все сочувствовали нам, но помочь ничем не могли. В бухте кипела 
боевая жизнь. Катера, которые были в прошлую ночь в море и не нашли противника, 
по приходе в базу разгружались и передавали боезапас и остаток топлива на 
другие корабли, готовящиеся к выходу. Тылы еще подтягивались, и горючего, а 
также боеприпасов не хватало. 

Несколько ночей катера ходили к Севастополю, и все безрезультатно. Никак не 
могли перехватить караваны противника. 

Придут в заданный квадрат, простоят на предполагаемых курсах врага целую ночь, 
а его и не встретят. Перед вечером летчики доложат, что обнаружены далеко в 
море идущие к Херсонесу корабли. А ночью на подходах опять ничего нет. Значит, 
враг хитрил. 

Но можно ли перехитрить катерников, особенно такого, как наш "Батя". Так мы 
называли своего старшего товарища Афанасия Иовича Кудерского. Большую часть 
своей трудовой жизни он посвятил службе во флоте. Начал ее рядовым матросом, 
еще на паровых торпедных катерах, потом стал командиром, а в годы Великой 
Отечественной войны уже командовал подразделением. 

За долгие годы службы он многое видел, многое познал. Отлично изучил море и 
морскую жизнь. Умел по мельчайшим признакам предугадать погоду. Бывало подойдут 
к нему на причале молодые командиры и спрашивают: 

- Нам, сегодня идти в море, будет ли ночью шторм? 

А он медленно, не спеша послюнявит палец, подымет его над головой, повертит в 
разные стороны и потом так же не спеша скажет: 

- Идите, море спокойно всюду, шторма не будет. 

Это была, конечно, шутка, но базировалась она на чутье старого моряка, которым 
он узнавал погоду в море и почти никогда не ошибался. 

"Батя" был хладнокровен, рассудителен, берег свой корабль и жизнь членов 
экипажа. Никогда не лез, как говорится, на рожон, не принимал опрометчивого 
решения и всегда старался занять более выгодное, лучшее положение для катера во 
всех опасных случаях. 

Слух был у него изумительный. Часто, случалось, сидим на причале, кушаем. Вдруг 
"Батя" замрет, не донеся ложку с кашей до рта. Потом вскочит и стремглав 
несется на катер, надевая на ходу каску, которую он всегда носил на поясе. 

На катере Кудерского уже раздавались звонки боевой тревоги, и он отваливал от 
причала, когда в порту взвывали сирены, оповещая о воздушном налете, и мы все 
следовали примеру "Бати". 

Он-то первым и открыл боевой счет под Севастополем, находясь на корабле 
Александра Кананадзе. 

В том походе группа "Бати" составилась "интернациональной". Одним катером 
командовал русский Георгий Петров, другим - грузин Сандро Кананадзе, а третьим 
- еврей Яков Лесов. 

Ночь выдалась темная. Катера шли к Херсону. Поиск продолжался недолго. На 
вражеские корабли катерники наскочили внезапно. 

- ...Передо мной вдруг встала стена, - рассказывал потом Кананадзе. - Я не 
успел опомниться, как наш катер оказался под бортом огромного корабля. Из-за 
близкой дистанции пришлось стопорить моторы и дать полный назад. В этот момент 
на транспорте раздался трезвон колоколов громкого боя, объявлявших тревогу. Нас 
обнаружили. Загрохотали пушки, но снаряды пролетали выше, так как наш катер 
находился в мертвой зоне. А в то время, пока я отходил от транспорта на 
дистанцию выстрела, Петров и Лесов, шедшие в уступе справа от меня, 
проскользнули под самой его кормой и вышли на противоположную сторону каравана.