Советского Союза. 

Через час мы выходили из порта, взяв курс на запад, В темном небе стояло 
огненное зарево. Бои шли уже в районе Балаклавы. 

Миновали мыс Сарыч, и сразу же стало болтать. Засвистел ветер, волны 
становились все круче, все злее. 

Пришли в заданную точку, застопорили моторы. Катера развернуло лагом к волне, и 
началась качка. Болтало так, что, казалось, душу вывернет наизнанку. 

Сквозь шум волн до нас с берега доносился грохот канонады. Нарастающий рев 
мотора заставил меня насторожиться. Всмотревшись в темноту, я увидел в небе 
синие вспышки выхлопов. Прямо на нас, набирая высоту, летел тяжелый 
транспортный самолет, направляясь в Румынию. 

Боцман, вцепившись руками в рукоятки пулемета, вел ствол впереди самолета. Одно 
слово - и он открыл бы огонь. Но сбить из нашего пулемета такой самолет было 
трудно, а по стрельбе нас могли обнаружить фашисты, и мы сорвали бы выполнение 
поставленной перед нами задачи. 

Боцман скрипнул зубами в выругался: 

- Улетел, гад! Да ничего, все равно долго не налетает, поймает его кто-нибудь 
на мушку. 

Час проходил за часом. Уже укачало многих из экипажа, а ветер крепчал, шторм 
расходился не на шутку. Стало ясно, что в эту ночь нас постигнет неудача. Вряд 
ли в такую погоду вражеские корабли рискнут выйти в море, да и трудно их будет 
атаковать на такой крутой волне. 

Вскоре был получен приказ командования возвращаться назад. И тут наша "девятка" 
не выдержала. Пройдя миль пять по бушующему морю, мы резко снизили скорость. 

- Старшина, в чем дело? - крикнул громко я. Зайцев бегом направился в моторный 
отсек и, вернувшись, доложил: 

- Левый мотор вышел из строя. 

- Сколько времени потребуется для ввода? - спросил я. 

- Много, - неопределенно ответил старшина, и я понял, что дело серьезное и вряд 
ли мы из него выпутаемся своими силами, да еще в походе. 

Но мотористы приступили к разборке мотора, ибо у катерников давно выработалось 
правило - какая бы поломка ни случилась, ремонт начинать сейчас же. 

Оказалось, что лопнул валик. Снять помпу забортной воды на ходу мы, правда с 
очень большими трудностями, могли, а вот валик заменить было нечем. 

Борясь с сильной волной, "девятка" шла под одним мотором. Сколько я ни подавал 
сигналов впереди идущим катерам, их никто не заметил. Вскоре мы потеряли из 
виду всю группу. 

Я понимал, что идти на одном моторе в открытом море было рискованно. Нам могли 
повстречаться катера или самолеты противника. Я принял решение: свернуть с 
курса и, пренебрегая минной опасностью, идти к мысу Сарыч. У берега мы могли 
вступать в бой с кем угодно - нас бы поддержали батареи, уже расположившиеся по 
всему побережью. 

На рассвете сквозь густую сетку дождя слева по носу увидели берег. Наступал 
хмурый, штормовой день. Но гораздо опаснее для нас сейчас был воздушный враг - 
истребители. В случае их появления они вмиг бы накинулись на наш поврежденный 
одинокий катер. Поэтому мы держались близко к берегу. На наше счастье, дождь 
шел до половины дня и видимость была плохая. 

Пребывание в море на ходу свыше полутора суток и сильный шторм свалили с ног 
многих из экипажа. Хотя я уже четвертый раз сменил мокрое до нитки 
обмундирование, но снова стоял мокрый, продрогший и не мог пошевелиться. 

В машинном отделении один старшина Зайцев упорно продолжал разбирать переднюю 
часть мотора, а все остальные лежали укачанные. 

К одиннадцати часам утра мы подошли к мысу Ай-Тодор. Шторм утих, небо 
прояснилось. Хоть с трудом, но все же дотянули до базы. Кочиев уже приготовился 
идти на поиски нас, но в это время береговые посты передали в штаб, что мы 
благополучно идем своим ходом вдоль берега и нашему плаванию ничто не угрожает. 


Ошвартовавшись у причала, получили приказ разгрузиться, передать боеприпас и