к ранам родной земли. 

Увидев человека в генеральской форме, стали подходить женщины. Собралось 
человек восемь. 

- Да где вы живете, дорогие? Почему не эвакуировались? 

- По погребам ютимся!.. 

- Армия здесь, и мы перебудем... 

- Не про нас речь, расскажите, что там, на Волге? Я им рассказал, что мог, 
стараясь подбодрить. Худощавая высокая колхозница с измученным красивым лицом 
зло взглянула на меня сверху вниз: 

- Чего там гутарить! Были казаки, да все вышли. Наши деды на Дон врага не 
пускали... 

Она махнула рукой и ушла в сторону, села на груду развалин, глядя на реку. 
Другая женщина, постарше, сказала: 

- Вы на нее не будьте в обиде, товарищ... 

- Я понимаю вас... 

- Наталья! 

- Не пойду я, Марья Артемьевна! 

Марья Артемьевна Машукова, учительница местной школы, была вожаком этих 
самоотверженных женщин. Среди них она оказалась единственным членом партии. В 
ее погребе был и сельсовет, и правление колхоза. Успели убрать урожай, даже 
сдали хлеб государству. Учительница рассказала тяжелую историю Натальи Жиган. 
Она не здешняя, а из Запорожья. Фашистские самолеты сожгли родное село. 
Эвакуировалась сюда - и вот опять у развалин. 

- Она не со зла кричит. В ней горе кричит. А мы верим. У нас ведь одно и 
осталось - вера в Красную Армию. Тем живем. Гоните скорее фашистов отсюда! 

Хутор Озерки, где разместился штаб армии, тоже сильно разбит немецкими бомбами. 
Меня встретили командарм В. Д. Крюченкин и члены Военного совета Ф. П. Лучко и 
Г. Е. Гришко. Генерал-лейтенант Крюченкин фактически уже сложил с себя 
полномочия командующего, и нам оставалось лишь пожелать ему счастливого пути. 

Лучко с грустью смотрел вслед удалявшейся машине. 

- Что, тяжело расставаться? 

- Да, - живо откликнулся бригадный комиссар. - Сколько тысяч километров стремя 
в стремя прошли... И в каких боях! 

Высокий, с резкими морщинами на худом лице, с орлиным профилем под кубанкой, в 
бурке, накинутой на плечи, он как будто сошел на крыльцо этой саманной хаты с 
полотна одной из грековских картин. Вскоре мы сблизились и дружно работали, но 
я хорошо понимал, что не занял и не мог занять в сердце Филиппа Павловича Лучко 
того места, которое занимал генерал Крюченкин. Боевые походы 3-го гвардейского 
кавалерийского корпуса он вспоминал с горящими глазами, а про Крюченкина 
говорил: "Мой Чапай". 

- Что ж, будем браться за дела, комиссар? 

- С чего прикажете начинать, товарищ командующий? 

- Да хотя бы вот с чего: будем называть друг друга по имени-отчеству, если не 
возражаете. 

- Всегда согласен, - открыто улыбнулся Лучко. На Военном совете докладывал 
обстановку начальник штаба армии полковник И. С. Глебов. В его небольших глазах 
светился ум, волевое лицо отражало уверенность человека, знающего и любящего 
свое дело. С первых же минут доклада стало ясно, что штаб крепко держит в руках 
управление войсками, представляет место армии в системе фронта. 

Примерно в 100 километрах от Волги Дон делает петлю, выгибающуюся на север. Это 
так называемая малая излучина. Затем река круто поворачивает на юг, образуя 
большую, обращенную на восток дугу, на которой находятся крупные населенные 
пункты Вертячий, Песковатка, Калач с переправами через Дон. Наша армия занимала 
80-километровую полосу обороны (Клетская - Трехостровская) на малой излучине. 
Левый сосед - 24-я армия генерала И. В. Галанина оборонялась в районе Паньшино 
- Гниловская на расстоянии 20 километров от Вертячего. Таким образом, весь этот 
участок фронта потенциально угрожал коммуникациям вражеской группировки,