по 
[167] сердцу то, что Иван Данилович старался как можно меньше говорить "я" и 
больше 
говорил "мы". Взаимоотношения между командармом и членом Военного совета на 
протяжении всей их совместной службы были деловыми и товарищескими. 
Обстановка на фронте меняется порой удивительно быстро... Едва успел Иван 
Данилович 
вернуться в штаб армии, как позвонил генерал Людников: 
- Товарищ командарм, противник прорвал позицию обороны дивизии генерала Мищенко 

и вышел на рубеж огневых позиций артиллерии. 
- Но ведь дивизия Мищенко у нас во втором эшелоне! - удивился Черняховский. - 
Почему же вы не докладывали, когда противник прорвал передний край? Немедленно 
уточните и доложите, что делается на участках дивизий первого эшелона! 
Запоздалое донесение командира корпуса казалось неправдоподобным. "Неужели 
какая-
то ошибка? - недоумевал Черняховский. - Ведь Людников - знающий дело генерал, 
под Сталинградом отлично командовал дивизией..." 
Снова зазвонил телефон. Командарм взял трубку и услышал голос Людникова: 
- Товарищ двадцать первый! Дивизии первого эшелона прочно удерживают занимаемую 

ими оборону... Черняховский прервал его: 
- Каким же образом противник вышел на ваши тылы? 
- Противник вклинился через позиции 30-го корпуса. 
Разрезав боевой порядок корпуса Лазько надвое и выйдя в тыл соединениям 
Людникова, 
противник поставил 60-ю в крайне тяжелое положение, нависла реальная угроза ее 
окружения. Немцы на этом участке превосходили в несколько раз войска 
Черняховского в 
танках и артиллерии. 
Иван Данилович потребовал от начальника штаба доклада обстановки. 
- Товарищ командующий, противник, сосредоточив крупные силы в районе Житомира, 
ударом в направлении Малина вклинился в боевые порядки 30-го стрелкового 
корпуса и 
дезорганизовал оборону 15-го. Фельдмаршал Манштейн собрал сильные резервы. 
Угроза 
серьезная, [168] противник пытается взять реванш. Если генерала Людникова 
постигнет 
та же участь, что и Лазько, мы, по-видимому, не сумеем удержать наши позиции. 
- Должны удержать. За нами Киев, - сказал Черняховский. - От нас требуются 
решительные действия. 
Черняховский сосредоточенно склонился над оперативной картой. Смуглое лицо его, 

казалось, еще больше потемнело, осунулось за те короткие часы, которые прошли 
после 
того, как с утра 6 декабря войска Манштейна перешли в контрнаступление на 
Киевском 
направлении. Черняховский даже и мысли не допускал, что столица Украины может 
быть 
снова взята немцами. 
Зазвонил телефон. Трубку взял Комаров. 
- Товарищ генерал, командующий фронтом у аппарата. 
- Требую стоять насмерть! - раздался решительный голос Ватутина. - Через 
двадцать 
минут доложите ваше решение. 
Двадцать минут... А данные о противнике так противоречивы и неполны... 
Черняховский на минуту задумался, затем обратился к начальнику штаба: 
- Возможны только два варианта решения: прочной обороной на занимаемых рубежах 
измотать житомирскую группировку противника или же контрударом во фланг 
заставить 
его отказаться от наступательных действий. Третьего не дано. 
- Согласен! 
За эти минуты, данные Ватутиным, Черняховский успел взвесить многое. Решение у 
него 
уже созрело. Но вдруг позвонил Людников: 
- Противник наступает на моем участке. Он в несколько раз превосходит в танках. 

Разрешите отвести: дивизии на более выгодные рубежи и выровнять линию фронта. 
Связь на этом оборвалась. А уже пришло время докладывать Ватутину. 
Иван Данилович взял трубку. 
- Товарищ командующий! Я решил огнем артиллерии, танков и авиации остановить 
ударную группировку противника на тех рубежах, которые занимает армия, и 
одновременно готовиться к нанесению контрудара. 
- Военный совет фронта одобряет ваше решение, - ответил Ватутин. - Действуйте, 
желаю успеха. - Он 
почему-то промолчал о резервах, которые он направил на пополнение 60-й армии и 
о 
которых еще не знал ее командующий. 
Не прошло и тридцати минут, а вездеход командарма уже мчался по направлению к 
Радомышлю, к передовой, на новый командно-наблюдательный пункт.