привлекалась со второстепенных направлений в интересах войск, действующих на 
главном направлении. Реактивная артиллерия не участвовала в подавлении 
противника в 
траншеях. Черняховский указал на это командующему артиллерией армии генералу 
Варенцову. 
Варенцов был старше Черняховского. Он держался с апломбом и о полученных от 
командарма указаниях со своими комментариями незамедлительно доложил по 
инстанции. 
Начальник реактивной артиллерии фронта после этого выразил Черняховскому свое 
неудовлетворение: 
- Чем объясняется ваше вмешательство в дела артиллерии? Варенцов - крупный 
специалист, всегда пользовался доверием командующих армиями. Зачем вы пытаетесь 
нас 
подменять? 
- Речь идет не о подмене, а более эффективном использовании артиллерии, - 
ответил 
Черняховский. 
- Ваши указания противоречат этому. Если вы намереваетесь и впредь вмешиваться 
в 
наши функции, мы вынуждены будем доложить командующему артиллерией и 
начальнику штаба фронта. 
- Докладывать можете, но артиллерия, приданная армии, целиком и полностью 
подчиняется командарму. К тому же фронтовая артиллерия должна работать на 
общевойсковое объединение. 
О том, что генерал Варенцов недоволен назначением молодого генерал-майора 
Черняховского на должность [109] командующего армией, стало известно члену 
Военного 
совета Кузнецову. Он серьезно поговорил с Баренцевым. 
Отношения Черняховского с Баренцевым быстро нормализовались. Иван Данилович 
понимал и умел прощать слабости, присущие тем или иным людям. При общении с 
подчиненными он был исключительно тактичен. Ему в этом помогали большой 
кругозор, 
хорошее знание военного дела, храбрость, умение держать себя в коллективе, 
чуткий 
подход к людям. 
К концу августа враг, не считаясь с огромными потерями, прорвался к Сталинграду,
 в 
городе шли ожесточенные бои. Под Воронежем наступило затишье, стороны вели 
позиционную войну. В Резерв Ставки из состава 60-й армии убыли 159-я и 161-я 
стрелковые дивизии и все три танковых корпуса. Черняховский, докладывая 
командующему фронтом Ватутину о состоянии армии, попросил времени на подготовку 
к 
приведению в порядок частей и соединений, уставших от непрерывных 
наступательных 
боев с упорно обороняющимся противником. 
- Для многих все-таки непонятна сущность наших наступательных действий, которые 
не 
дают непосредственного успеха, - докладывал командарм. - Противник успел 
создать 
прочную оборону. Данные разведки дают основание предполагать, что немцы готовят 

наступление с целью расширить воронежский плацдарм и помешать нам снять оттуда 
дивизии, чтобы перебросить их к Сталинграду. 
- Вы предлагаете временно прекратить наступательные действия местного значения, 
так 
называемые отвлекающие удары? - спросил Ватутин. - Я над этим думал и с вами, 
Иван 
Данилович, согласен... 
Вскоре войскам Черняховского было приказано прочно удерживать занимаемые рубежи 
и 
продолжать совершенствовать оборону в инженерном отношении. 
Черняховский и Кузнецов с утра до вечера находились в войсках. Снова они в 
штабе 303-й 
дивизии. На этот раз медведь не встречал их у шлагбаума. Они, не договариваясь, 

спросили: 
- Что случилось с медведем? 
- Увы... пропал. 
- Значит, проворонили? Мне кажется, только танкисты [110] могли увести. Федор 
Федотович! - обратился Черняховский к Кузнецову. - Вы будете в штабе 18-го 
танкового корпуса. Передайте мой приказ генералу Корчагину вернуть медведя. 
Сибирякам без косолапого скучно. Вскоре вездеход доставил члена Военного совета 

армии на КП корпуса. Федор Федотович, выходя из машины, дал понять встречавшему 

комиссару корпуса Романову, что официального рапорта он принимать не желает. 
- Где медведь? - строго спросил он. Романов смутился от неожиданного вопроса. 
- Чтобы немедленно медведь был доставлен на КП 303-й. Через час доложите 
командующему об исполнении. 
Сибиряки обрадовались возвращению медведя, и в честь него баянист дивизионного