силы, 
и прежде всего танки. К тому же в воздухе господствует немецкая авиация. 
Противник 
уже вбил [97] танковый клин в оборону 40-й армии. Чтобы немецкие танки не 
раскололи 
нашу оборону, нужен мощный контрудар. Ведь клин клином вышибают. Давайте 
предложим командованию свой вариант использования нашего корпуса. 
- На мой взгляд, обстановка сейчас не позволяет нам планировать наступательные 
действия. Надо во что бы то ни стало остановить врага, не допустить его 
продвижения в 
глубь страны. То, что корпус растянули на широком фронте, очевидно, неизбежно. 
Такова 
обстановка. 
- Нет, товарищ полковник, - не согласился Черняховский, - слабой обороной по 
всему 
фронту мы только облегчим задачу противнику. Ему не составит большого труда 
проткнуть нашу оборону бронированным кулаком. Можно растянуть, если это 
необходимо, стрелковую дивизию. Но зачем же танковый корпус лишать его 
преимуществ? А преимущества эти, как вам известно, в массированном его 
использовании. 
- Товарищ генерал, я не могу выступать с критикой решения командующего или с 
новыми предложениями. 
- Жаль, что мне приходится принимать командование корпусом в то время, когда 
его 
соединения уже пятый час ведут боевые действия. Ломать ранее принятое решение и 
план 
боя сейчас, конечно, трудно. 
Сражение принимало все более ожесточенный характер. Сотни фашистских 
стервятников 
непрерывно бомбили древний Воронеж. Дым пожарищ клубился над городом. 
Гитлеровцы бешено рвались к Дону. Ценой огромных потерь им удалось выйти в 
район 
Воронежа и па подступы к Сталинграду. Здесь в те жаркие дни 1942 года, на 
рубеже 
Волги и Дона, решалась судьба нашей Родины. 
Бои шли уже на окраинах города. 6 июля перед рассветом противник ввел в 
сражение 
новые резервы. Многое зависело в те трудные часы от умелых действий танкового 
корпуса. 
Комкор уточнил задачу командирам 181-й и 110-й танковых бригад: фланговыми 
контратаками уничтожить танки и мотопехоту противника в районе совхоза 
"Ударник" и 
поселка Малышева. На рассвете, в три часа тридцать минут, тридцатьчетверки на 
повышенных скоростях напрямик через поле пшеницы помчались на врага, ведя огонь 
на 
ходу. Наши танки наступали ромбом. Такой боевой [98] порядок позволял 
наращивать 
силы по мере выяснения обстановки. Машина комкора шла вслед за первым эшелоном. 

Черняховскому хотелось досконально знать, как ведет себя противник. Но неровная 

местность мешала наблюдению. И только когда его танк выскочил на бугор, 
Черняховский увидел около двадцати немецких танков на фронте примерно в два 
километра, а на левом фланге - до батальона мотопехоты противника. С командиром 

корпуса шли четырнадцать танков. Но ни один из них направить на левый фланг 
против 
мотопехоты противника было невозможно, их было мало против двадцати идущих на 
сближение вражеских танков. Не решился Черняховский ввести в бой и резерв, 
который 
мог понадобиться в более трудный момент, на случай отражения атаки второго 
эшелона 
танков противника. Иван Данилович нашел все же выход: быстро перенацелил три 
артиллерийских дивизиона на подавление мотопехоты противника. 
В это время в воздухе завыли вражеские пикирующие бомбардировщики. Боевой 
порядок 
танков - ромб - растянулся. Бомбардировщики, свалив свой груз, улетели. Между 
нашими и немецкими танками оставалось лишь каких-нибудь триста метров. Еще 
минута, 
другая, и начнется ближний бой - яростный, со стрельбой почти в упор. Некоторые 

тридцатьчетверки пошли на таран. Черняховский видит в перископ: искры от удара 
металла о металл посыпались на землю. Машину комкора обходят танки справа и 
слева. С 
обеих сторон грохочет артиллерия. Горит немецкий танк Т-IV, только что подбитый 

самим командиром танковой бригады. Боевые порядки наших и немецких танков 
перемешались. Машины вспыхивают одна за другой, горят наши и немецкие танки. 
Враг в решающий момент ввел в бой еще около двадцати танков. Черняховский решил