чтожение.
 Можно было эвакуироваться как англичане в 1940 г. эвакуировались из 
французского Дюнкерка на Острова. Все английские граждане, имевшие хоть 
какие-то суда, по призыву правительства приплыли на пляж у Дюнкерка, английский 
экспедиционный корпус в одни сутки примчался на этот пляж, бросил всё оружие, 
танки, технику (одних боеприпасов 70 тыс. тонн) сел на эти суда и с 20 % 
потерями добрался до родины.
 Генерал Иван Ефимович Петров, командовавший Приморской армией и обороной 
Одессы, сделал так. В течение ряда ночей из Одессы эвакуировались все 
подразделения и техника, которые непосредственно на переднем крае не 
участвовали в обороне Одессы. Были вывезены даже маневровые паровозы из порта. 
В последнюю ночь в порт зашли суда и пришвартовались в заранее определённых 
местах. Строго по временному графику, без шума, батальоны и батареи стали 
покидать передний край, а вместо них, у редко расставленных пулемётов остались 
одесские подпольщики и комсомольцы, которые всю ночь постреливали. Чтобы не 
было путаницы, для каждого батальона мелом по земле была просыпана дорожка до 
самых судовых трапов. К утру судов не было видно даже на горизонте, а немцы и 
румыны ещё долго не могли понять, что произошло во вдруг утихшей Одессе? 
По-моему, до сих пор нет аналога столь блестяще проведённой операции по 
эвакуации целой армии.
 (У меня особо тёплые отношения к И. Е. Петрову. Мой отец в конце 
оборонительных боёв за Одессу был тяжело ранен осколком в голову, тем не менее, 
его не забыли и он очнулся на борту санитарного транспорта уже под 
Новороссийском).
 Второй пример творчества я хотел бы привести из уже обильно цитированных 
воспоминаний К. К. Рокоссовского.
 Кстати, он написал книгу в очень интересной манере. С одной стороны она почти 
научна, в ней очень много обобщений опыта войны и мыслей о войне. Если у Жукова 
в мемуарах сплошной надрыв и его личный героизм и гений, то у Рокоссовского 
книга очень спокойна, в ней нет истерики даже в описании тяжелейших моментов (а 
Рокоссовский ведь сражался от выстрела до выстрела, под Москвой был тяжело 
ранен). У него всё всегда нормально. Да, положение тяжёлое, но ведь он солдат – 
чего кричать, дело обычное, привычное. И всё прекрасно – подчинённые прекрасные,
 население встречало прекрасно, и т. д. Практически ни о ком нет ни единого 
плохого слова. Но …
 Но он даёт много фактов как бы говоря читателю: «Кто потрудился их понять, 
тому и без моих слов всё станет ясно».
 К примеру Рокоссовский вводит нас в курс дела:

 «В середине января по решению Ставки Верховного Главнокомандования на разных 
участках советско-германского фронта было принято новое наступление. Войска 
Западного фронта тоже продолжали наступательные действия. И мы в них 
участвовали, но теперь уже не на правом, а на левом крыле фронта. 10-я армия, 
которой командовал генерал Ф. И. Голиков, переживала тяжёлые дни. Немцы не 
только остановили её, но, подбросив силы на жиздринском направлении, овладели 
Сухиничами – крупным железнодорожным узлом. Пути подвоза войскам левого крыла 
фронта, выдвинувшегося далеко вперёд, в район Кирова, были перерезаны.
 Управление и штаб 16-й армии получили приказ перейти в район Сухиничей, 
принять в подчинение действующие там соединения и восстановить положение.
 Передав свой участок и войска соседям, мы двинулись походным порядком к новому 
месту. М. С. Малинин повёл нашу штабную колонну в Калугу, а мы с А. А.
 Лобачёвым заехали на командный пункт фронта.
 Здесь нас принял начальник штаба В. Д. Соколовский, а затем и сам командующий.
 Г. К. Жуков ознакомил с обстановкой, сложившейся на левом крыле. Он 
предупредил, что рассчитывать нам на дополнительные силы, кроме тех, что примем 
на месте, не придётся.
 – Надеюсь, – сказал командующий, – что вы и этими силами сумеете разделаться с 
противником и вскоре донесёте мне об освобождении Сухиничей.
 Что ж, я принял эти слова Георгия Константиновича как похвалу в наш адрес …
 От Ф. И. Голикова 16-й армии передавались 322, 323, 324 и 328-я стрелковые 
дивизии и одна танковая бригада вместе с участком фронта протяжённостью 60 
километров. Из наших старых соединений, с которыми мы сроднились в боях под 
Москвой, получили только 11-ю гвардейскую».

 И дальше у Рокоссовского всё прекрасно; командующие соседними армиями 
оказались однофамильцы Поповы – очень хорошо и т. д.
 Но оцените издевательскую суть приказа Жукова. По нормам той войны, 
полнокровной стрелковой дивизии в наступление давался участок фронта в 1,5—3 км.
 С теми силами, что Жуков выделил Рокоссовскому для этого наступления, участок 
фронта у него должен был бы быть максимум 15 км, а не 60! Более того, дивизия в 
обороне должна была занимать участок фронта в 6—14 км, т. е., наличных сил даже 
для обороны едва хватало. Но Рокоссовский истерики не устраивает и не требует 
дать ему резервы:

  «Поставленная фронтом задача не соответствовала силам и средствам, имевшимся 
в нашем распоряжении. Но это было частым тогда явлени