ик, то 23 октября 1930 года Сталин 
радостно писал Молотову:  «Что касается Тухачевского, то последний оказался 
чистым на все 100 процентов. Это очень хорошо». Рано радовался.
 В 1936 году были арестованы комкоры Примаков и Путна, но они молчали 9 месяцев 
до мая 1937 года. Могли бы молчать и дальше, но в середине месяца Гитлер продал 
НКВД (за помеченные советские червонцы) документы, которые Гейдрих выкрал в 
Генштабе немецкой армии, и которые первоначально предназначались для компромата 
командования вермахта. Документы Примакова подкосили. Он начал говорить и по 
его показаниям арестовали Тухачевского и других. Эти «кололись» немедленно. 
Фельдман в день ареста. Тухачевский успел написать тома собственноручных 
признаний. Вы, конечно, скажете, что их пытали.
 В 1957 году Тухачевского и других реабилитировали, а в 1961 в ЦК КПСС 
спохватились и сделали  «проверку правильности» обвинения 1937 года. Конечно 
искали хоть каких-либо доказательств пыток. Нашли такие:  «Мучительному ночному 
допросу был подвергнут и арестованный комкор Путна … 14 мая … его допрашивали в 
течение всей ночи. В результате Путна дал показания на Тухачевского …». 
Допросила комиссия ЦК и следователя пытавшего Примакова:  «… давали мне и 
другим работникам указания сидеть вместе с Примаковым и тогда, когда он ещё не 
давал показаний. Делалось это для того, чтобы не давать ему спать, понудить 
дать показания … В это время ему разрешали в день спать 2-3 часа в кабинете, 
где его должны были допрашивать и туда же ему приносили пищу». 
 Показания Тухачевского с подельниками рассмотрели на заседании суда их 
товарищи-судьи. Блюхер, Егоров, Алкскнис и единодушно решили – расстрелять за 
измену. Вы, конечно, скажете, что им Сталин приказал. Но дело в том, что ни 
тогда, ни сегодня судьям никто и ничего приказать не может. Судья по ст. 305 УК 
РФ, сегодня должен получать 10 лет за то, что выносит приговоры по чьим-либо 
приказам, а тогда по ст. 114 УК РСФСР более 2-х лет. Но Вы же всё равно не 
поверите и будете кричать: «Сталин убил! Сталин убил!»
 Тогда я должен сказать – правильно убил! Зачем Красной Армии нужны были 
трусливые и подлые маршалы, которые от угрозы сутки не поспать оговаривают себя 
в том, что не совершали и за что полагается расстрел, или те, кто из раболепия 
перед начальством, идут на подлость убийства своих невинных товарищей?
 Но и без этого на поведение некоторых маршалов следовало бы обратить внимание. 
Скажем – на маршала Блюхера, десять лет командовавшего нашими войсками на 
Дальнем Востоке.
 У него была молодая жена и, когда Блюхера арестовали, её тоже отправили в 
лагеря, она растеряла детей, сидела очень долго и, разумеется, люто ненавидела 
Сталина. Тем ценнее её показания. Их стоит привести.
 Она описывает инспекцию Гамарника в Хабаровске летом 1936 года, когда ещё ни 
один командир Красной Армии не был арестован.

  «При отъезде Гамарника в Москву он  (Блюхер – Ю.М.),  сказавшись больным, 
провожать высокого гостя и начальника не поехал, что выглядело демонстрацией … 
Несколько позже муж решил в дороге нагнать поезд, с которым уехал Гамарник. 
Перед отъездом на вокзал он сказал мне: … А ты готовься к срочному отъезду из 
Хабаровска … Пришлю телеграмму. Мы условились: речь в телеграмме будет о Лиде … 
Если будет сообщено, что она приедет, – это будет означать, что мы в Хабаровске 
остаёмся, если же не приедет – значит, мы уезжаем. Телеграмму из Читы я 
получила: „Лида приедет“». 

 Спросите себя – куда Блюхер, человек военный, бросив свой пост в Хабаровске, 
планировал уехать без разрешения командования? И зачем ему этот отъезд нужно 
было кодировать в переписке с женой? Далее.

  «… он рассказал, что с Гамарником (встреча состоялась на ст. Бочкарево-Чита) 
был продолжительный разговор, в котором Я. Б. Гамарник предложил Василию 
Константиновичу убрать меня, как лицо подставное („Объявим её замешанной в 
шпионаже, тем самым обелим вас … молодая жена …) На что Василий Константинович 
ответил (привожу его слова дословно): „Она не только моя жена, но и мать моего 
ребёнка, и пока я жив, ни один волос не упадёт с её головы““. 

 Смотрите, какие интересные разговоры ведут между собой «жертвы Сталина». 
Оказывается, если оклеветать невинного человека возле Блюхера, то с самого 
Блюхера можно снять обвинение в шпионаже. (Напоминаю – в это время ещё никаких 
арестов не было). Блюхер рад оклеветать невинного человека, но вот беда – она 
мать его ребёнка! Это его удержало!
 Год спустя Блюхер с женой были в Москве. Глафира Блюхер рассказывает.

  «31 мая во второй половине дня Василий Константинович и первый секретарь 
Дальневосточного крайкома ВКП(б) тов. Лаврентьев (Карвелашвили) поехали 
навестить приболевшего Якова Борисовича Гамарника к нему домой … К вечеру, ещё 
засветло, муж вернулся домой … На следующий день я, просматривая утреннюю почту 
… прочла … о том, что вчера, 31 мая, покончил жизнь самоубийством махровый враг 
народа Я. Б. Гамарник». 

 Итак, именно после разговора с Блюхером и Лаврентьевым Гамарник застрелился. 
Блюхер жене откомментировал это так:

  «… Яков Борисович, по-видимому, уже говорил с Киевом по прямому и уже знал, 
что Иону Якира арестовали … Значит в тот момент, когда мы отъезжали, 
энкэвэдэвцы ринулись в дом, чтобы арестовать Якова Борисовича. Он застрелился. 
Успел». 

 Давайте обсудим это  «успел» . Почему оно так удовлетворило Блюхера? По 
военным русским меркам у офицера есть только один повод застрелиться – когда он 
является носителем важной тайны и не уверен, что сможет скрыть её от врагов. 
Получается: Гамарник узнав, что дал показания после ареста 28 мая Якир, 
застрелился и этим успел что-то скрыть от их совместных врагов – НКВД.
 Потом 11 июня Блю