отпущении грехов Молись, буржуй! Близка расплата!
     Большая часть владимирцев осталась на правом  берегу  Волги  и  приняла
участие в наступлении на Верхний Услон. \33\
     Оттуда, с холмов, уже видны были купола казанских соборов  и  Сюмбекина
башня. Отряд  Говоркова  продвигался  по  левому  берегу,  уничтожая  мелкие
группки и заслоны, выставленные противником.
     В этих стычках я получил свое первое боевое крещение.  Оно  решило  мою
судьбу, подсказало, что мое место - в Красной Армии, вселило в меня  желание
всю свою жизнь посвятить военной службе. Юношеские  мечты  о  педагогической
деятельности и о работе инженером-химиком  были  вытеснены  новыми  планами.
Планы эти созревали постепенно, в ходе суровых испытаний.
     Под Казанью я впервые узнал, что такое обстрел тяжелыми снарядами.  Над
тобой непрерывно гудит и свистит. Взлетают фонтаны земли и  осколков.  Бойцы
все время кланяются, припадают к земле и отрываются от нее  очень  неохотно.
Каждый стремится найти укрытие и только потом, чувствуя себя в относительной
безопасности,  начинает  оглядываться  по  сторонам.   Особенно   болезненно
воспринимали отдельные красноармейцы налеты аэропланов.  Большинство  видело
их впервые в жизни. Сбросит бомбу аэроплан где-то за полверсты,  глядишь,  а
цепочка,  бойцов   дрогнула,   некоторые   поворачивают   назад.   Двое-трое
слабонервных пускались  в  бегство,  лишь  заслышав  рокот  моторов.  Другие
старались не подавать виду. Так же реагировали  сначала  на  налеты  и  наши
соседи слева и справа - Оршанский и Невельский полки.
     Умение воевать не приходит сразу. Это трудная наука, и не  каждому  она
дается, в том числе не каждому командиру. Один становится настоящим  военным
с мужественной душой, расчетливым  умом  и  ведет  людей  к  победе.  Второй
превращается в хорошего штабного работника, но под пулями  празднует  труса.
Третий ведет себя  отважно,  однако  не  умеет  руководить  подчиненными.  А
четвертый вообще годен только на то, чтобы мечтать о ратных  подвигах,  лежа
на  диване.  Увы,  жизнь  впоследствии  убедила   меня,   что   даже   среди
профессиональных  военнослужащих  попадаются  порой  представители   второй,
третьей и четвертой категорий лиц. И мне приятно сейчас думать, что человек,
который своим личным примером и умными советами  открыл  мне  глаза  на  то,
каким должен быть командир, принадлежал к первой категории.
     Я имею в виду Говоркова. Бывший офицер,  он,  не  колеблясь,  сразу  же
после Февральской революции стал на \34\ сторону  большевиков  и  решительно
пошел за партией Ленина. Его беседы со мной,  рассказы  о  старой  армии,  о
воинском искусстве, о принципах организации боевой  работы  сыграли  немалую
роль в том, что я решил стать красным командиром. В юные годы я полагал, что
настоящий командир - это тот, кто смел и силен, обладает громким  голосом  и
хорошо стреляет.  Большевистская  выучка  помогла  уяснить,  какое  огромное
значение имеет морально-политический фактор, сознание солдата. Я  постепенно
начинал постигать то, что может дать человеку либо  систематическое  военное
образование, либо сама война. А учился, глядя прежде всего на Говоркова.
     К сожалению, недолго пришлось мне шагать рядом с новым другом. В начале
сентября перешли мы в  наступление.  Офицерские  батальоны  открыли  сильный
огонь, длинными очередями  строчили  их  пулеметы.  Нелегко  было  поднимать
бойцов в атаку. Тогда Говорков встал впереди отряда  в  полный  рост,  сзади
себя поставил меня и знаменосца. Ребята запели "Вихри  враждебные  веют  над
нами...", и отряд рванулся на врага. Не прошли мы и  нескольких  шагов,  как
Говорков покачнулся. Я бросился к нему. У него из виска сочилась  кровь.  Не
успел я послать за санитарами, как он скончался.
     А огонь врага все сильнее. Что делать? Отступать? Зарываться  в  землю?
Идти дальше? Бойцы смотрят на меня, коекто уже ложится. Я закричал и побежал
к железнодорожной насыпи. Оглянулся - все бегут за мной, вроде бы  никто  не
отстает. У насыпи залегли. Подползли ко  мне  ротные,  спрашивают:  "Товарищ
комиссар, окапываться или мы тут ненадолго?" Я оглянулся, как бы по инерции,
но Говоркова уже не увидел. Медлить в тот момент было нельзя. Вспомнив уроки
Говоркова, поставил ротным задачу, затем сказал: "Как встану - вот и сигнал.
Атакуем дальше!"
     Огонь стих. Только мы поднялись, видим, навстречу бегут золотопогонники
со штыками наперевес, рты  раскрыты,  а  крика  из-за  стрельбы  не  слышно.
Сцепились врукопашную. Я расстрелял всю обойму  во  вражеских  пулеметчиков.
Пулемет замолчал, а позади него вскочил с винтовкой в  руке  солдат.  Успеет
выстрелить - конец мне. Прыгнул я через щиток "максима", чтобы ударить врага
рукояткой маузера в лицо, и зацепился ногой. Падая, успел заметить, как  тот
взмахнул прикладом, и я почувствовал сильный удар в \35\  затылок.  Потом  -
туман... Очнулся на полке в санитарном вагоне. Значит, жив!
     Через день навестили меня товарищи.  Принесли  обнаруженное  в  кармане
френча Говоркова письмо, адресованное в редакцию газеты "Известия". В письме
он призывал красноармейцев бить белогвардейцев до конца. Страничка кончалась
словами: "Деритесь за Советскую власть, в ней ваше спасение".  А  еще  через
несколько дней пришла весть, что Казань освобождена.
     В Судогде друзья приехали на железнодорожную станцию встретить  бывшего
военкома. Доктора предписали мне  длительный  отдых  и  лечение.  Почти  два
месяца я отлеживался и приходил в себя.  Понемногу  молодость  начала  брать
верх. Все чаще мог я присутствовать на заседаниях укома  и  помогать  новому
военному комиссару в его работе. Наконец почувствовал, что снова в состоянии
воевать.
     Вскоре после того, как Судогда торжественно отметила  первую  годовщину
Великого Октября, я поставил перед укомом РКП (б) вопрос об откомандировании