деятель, в нем было больше комсомольского задора, чем политической мудрости.
    Что касается Ю.В.Андропова, то к моменту его назначения в КГБ в мае 1967 
года за плечами у него был уже солидный послужной список: руководящая партийная 
работа в Карелии, посты посла СССР в Венгрии, заведующего отделом и секретаря 
ЦК КПСС. И он, как это почувствовалось довольно быстро, пришел в КГБ всерьез и 
надолго.
    Получив известие о назначении Андропова председателем, мы, естественно, 
попытались выяснить у знакомых в аппарате ЦК КПСС, что он собой представляет. 
Ответы были обнадеживающими, однозначными и весьма лаконичными: «Ребята, вам 
повезло».
    Однако для самого Юрия Владимировича приход в КГБ не был простым. Он 
серьезно беспокоился, как его здесь воспримут, очевидно, еще не сознавая в 
полной мере, какие изменения произошли в госбезопасности к 1967 году, когда в 
системе практически уже не осталось людей, начинавших работу в органах в 
предвоенные годы.
    В комитете Ю.В.Андропова встретили с надеждой на то, что при нем будет 
больше порядка, организованности, определенности и меньше сумасбродства, 
злоупотреблений и нарушений законности. Андропов привел с собой из аппарата ЦК 
КПСС небольшую команду, не более десяти человек. Держались они на первых порах 
тесной стайкой и все старались выяснить, нет ли вокруг Юрия Владимировича 
недоброжелательности или, не дай Бог, не зреет ли какая крамола. Эта группа 
была предана ему лично и стремилась всеми доступными средствами работать на 
повышение его авторитета, что порой выглядело даже смешным и наивным из-за 
прямоли-
143
нейности в восхвалении достоинств нового председателя, в чем вообще не было 
никакой нужды. Надо сказать, что и Андропов заботился о своей команде. Из нее 
выпали, может быть, один-два человека, а остальные стали генералами и заняли 
ключевые посты в системе госбезопасности.
    Пока команда врастала в жизнь КГБ, Андропов сам вел постоянный поиск новых 
людей для выдвижения на ответственные посты. Был он на первых порах склонен к 
быстрым очарованиям и разочарованиям. Смелый в суждениях, эрудированный человек 
сразу привлекал внимание Андропова, он его быстро двигал вверх, а потом, 
случалось, проявлялись организаторские изъяны и еще какие-нибудь негативные 
качества выдвиженца. Такого работника он быстро смещал с ключевой должности, 
переводя на менее ответственную. При этом Юрий Владимирович не таил зла, 
неприязни и сохранял благожелательность по отношению к тем, кого он двигал 
сначала вверх, а потом вниз. Порой он сетовал на то, что человек бывает 
труднопредсказуем. На своей должности вроде бы хорош, а передвинь его на одну 
ступеньку повыше, он уже растерялся и запаниковал или — еще хуже — неожиданно 
превратился в грубияна и диктатора.
    О том, что Андропов не был злопамятен и не стремился сводить личные счеты с 
людьми, причинившими ему когда-то неприятности, говорит такой факт. Однажды в 
разговоре со мной он поинтересовался, как чувствует себя и как работает один 
наш сотрудник старшего поколения, и рассказал с грустной усмешкой, что этот 
человек в момент, когда было сфабриковано так называемое ленинградское дело, 
выделил его, Андропова, вопрос в отдельное дело, что означало на практике 
неминуемый арест. Юрий Владимирович не только не пытался как-то наказать этого 
человека, но даже не увольнял его на пенсию, поскольку понимал, что не 
конкретный человек был повинен в подобных делах, а время тогда было жестокое.
    Иногда Андропов, правда, заводил разговоры несколько двусмысленного 
свойства, проверяя, как люди относятся к тому или иному руководителю. Он вдруг 
начинал слегка поругивать какого-нибудь начальника, втягивая в обсуждение 
своего собеседника. Я сам не раз подвергался подобным испытаниям, когда Юрий 
Владимирович позволял себе нелестные высказывания в адрес человека, к которому, 
как
144
я доподлинно знал, он относился с большим доверием. Подобный метод, возможно, 
оправдан, если председатель КГБ нуждается в дополнительной информации об 
отношении к тем людям, которые стоят вокруг него, но мне лично такие игры не 
очень нравились.
    Беседовать с Андроповым было совсем непросто. Он совершенно не терпел 
нудных докладов, построенных по стандартной схеме. Раздражался, перебивал 
докладчика, задавал множество неожиданных вопросов, и обычно такой неудачный 
доклад кончался вежливой выволочкой и занимал минимум времени. И наоборот, если 
докладчик попадался содержательный и рассказывал интересные вещи, сопровождая 
их оригинальными выводами и предложениями, беседа затягивалась и по 
увлекательности своей становилась сродни, выражаясь языком литературных 
критиков, интеллектуальному пиршеству.
    Участвуя в переговорах Андропова с иностранными делегациями, присутствуя 
при докладах резидентов разведки, обсуждая бесконечные проблемы вроде афганской,
 я нередко покидал кабинет председателя с чувством неудовлетворенности самим 
собой, так как его уровень мышления, знания, умение нестандартно и увлекательно 
вести беседу заставляли осознавать, и иногда довольно остро, собственную 
некомпетентность в ряде вопросов, неспособность так же досконально разобраться 
в существе каких-то проблем. Иначе говоря, Андропов подавлял собеседника не 
своим положением, ибо держался просто и большей частью приветливо, а своей 
эрудированностью, знаниями и оригинальным видением вещей и событий.
    Если, принимая в своем кабинете иностранные делегации, советских 
представителей, сотрудников КГБ, Андропов вел беседы свободно, не сковывая их