т скреплен гербовой печатью. 
Это было первое в истории полигона медицинское обследование местных жителей. 
Позже 
последовали еще другие. 
В оставшееся время я побывал у специалистов, знавших направление движения 
облака, 
чтобы справиться об уровне радиоактивности следа, но точных сведений о 
зараженности 
Абайского района у них не оказалось. Предполагалось, что она уже не слишком 
высока. 
Дозиметристов мне не выделили. Я взял хорошо отрегулированные приборы ДП-2 и 
ДП-
11. С их помощью можно было сравнительно правильно определить уровень 
зараженности местности, воды, растительности, 
[165] жилья, одежды, продовольствия. Однако точные замеры радиоактивности 
продуктов 
питания достигаются только лабораторным путем. 
Мне было поручено доставить пробы зерна, овощей, самоварной накипи, воды, 
молока, 
мяса, шерсти овец. 
Лаборанткам из Москвы я намекнул, чтобы взяли часть хлопот на себя - хотя бы 
закупили продовольствие, но они дружно увильнули от забот. Мало того что они не 
имели 
желания заниматься этим, но и сами нуждались в помощи. Ни одна из них не имела 
даже 
теплой кофты или плаща, хотя в Москве в то время было уже прохладнее, чем у нас.
 Они 
жаловались, что выехали из своего НИИ неожиданно, "по тревоге", и не смогли 
зайти 
домой. Пришлось доставать им ватные телогрейки, резиновые сапоги... 
Я закупил более десяти килограммов сыра и полусухой колбасы. Ничего этого в 
казахских 
селениях не найти. Запасы продуктов пригодятся. Взял с собой на всякий случай 
охотничье ружье и сотню патронов. Как положено, был вооружен пистолетом ТТ. 
Вылетели мы на грузовом самолете Ли-2. Через час с минутами благополучно 
приземлились на грунтовом аэродроме возле небольшого казахского села Караул. В 
нем 
не более двадцати старых деревянных домов. Лучшие из них заняты районными 
учреждениями. Остальные - убогие глинобитные строения, лишь некоторые покрыты 
шифером. На окраине строились какие-то двухэтажные дома из белого кирпича. 
Говорили, что они - для рабочих совхоза. 
К вечеру прибыли три грузовых автомобиля, на них привезли с поля солому. Все, 
кому не 
досталось коек, соорудили себе постели на полу. В уголочке я расстелил 
плащ-палатку, 
как бывало на фронте. 
Не теряя времени я отправился к первому секретарю райкома партии. По-русски он 
говорил хорошо. Никаких вопросов о радиоактивности или о нашем полигоне не 
задавал. 
Вообще, на удалении двухсот километров от полигона никакой опасности ни от 
ударной 
волны, ни от радиоактивных осадков не предполагалось. Разрушений [166] во время 

водородного взрыва здесь не было. Хотя ударная волна дошла, как и до других 
населенных 
пунктов, удаленных на такое же расстояние, но сила ее уже иссякла. 
Об истинной цели прибытия в район группы медиков я не сказал, да меня никто и 
не 
спросил об этом. Секретарь райкома пообещал выделить для врачебного приема 
населения единственную в райцентре школу недалеко от гостиницы. Небольшая 
местная 
лечебница была переполнена больными. 
- У нас есть столовая, - поведал секретарь. - Работает продмаг, но там только 
хлеб и 
макароны. Снабжают нас плохо. 
Столовая и буфет приводили в ужас. Грязь непролазная, мухи... Кроме гуляша с 
душком из 
конины и бледного чая ничего нет. Тарелки и стаканы моются в одной бочке, 
водопровода нет... 
Москвичи наотрез отказались питаться в столовой. Хорошо, что хлеба в селении 
было 
много, и всегда свежего. Только удивительно: выращивает район пшеницу, а хлеб 
ржаной. 
Мука привозная. Своего мукомольного завода нет. 
Наладили свою кухню. Солдаты варили в ведрах вермишелевый суп и рисовую кашу. А 
на 
следующий день [167] я закупил для "исследования" барана, и мы были обеспечены 
свежим мясом. На закупку барашка по низкой заготовительной цене я получил 
разрешение лично от первого секретаря. Очень пригодились привезенные с собой 
сыр и 
колбаса. 
Чтобы у врачей и солдат