венгерский язык.
    В 1955 году Крючкова направили на работу в советское посольство в Будапеште.
 Здесь он впервые встретился с Андроповым, который был послом в Венгрии. С тех 
пор вплоть до кончины Андропова они были рядом. Крючков рассказывал мне, что 
близкими друзьями они с Андроповым никогда не были, но в деловых вопросах 
понимали друг друга с полуслова. Думаю, что для их политической карьеры 
оказалось важным то, что оба прошли через события в Венгрии в 1956 году.
    После возвращения Андропова из Венгрии в Москву и избрания его секретарем 
ЦК завершился и срок загранкомандировки Крючкова. Он перешел из системы МИД в 
аппарат ЦК КПСС, став через некоторое время помощником Андропова и его 
ближайшим сотрудником. Когда Андропова в 1967 году назначили председателем КГБ, 
Крючков последовал за ним, заняв ответственную должность начальника 
секретариата Комитета, через который проходили все важнейшие документы.
184
    В 1971 году Ю.В.Андропов назначил В.А.Крючкова заместителем начальника 
Первого главного управления. Вскоре у меня появилась возможность познакомиться 
с ним в ходе вышеописанной продолжительной беседы, на которой обсуждались, 
вопросы отношений Норвегии с Общим рынком.
    В 1975 году Крючков сменил Федора Мортина на посту начальника советской 
внешней разведки. Владимир Александрович много доброго сделал в разведке и для 
разведки. Он повысил ее эффективность и влияние, усилил требовательность к 
кадрам, уровень творчества и сосредоточил внимание сотрудников на решении 
главных задач. Он умел слушать подчиненных и делать правильные выводы.
    Не секрет, что после прихода Крючкова некоторые руководящие работники 
разведки, руководствуясь собственными амбициями, ревниво отнеслись к этому. Но 
работоспособность и такт Крючкова, его умение быстро и глубоко вникать в суть 
проблем, феноменальная память очень скоро снискали ему уважение профессионалов. 
Новый начальник расширил практику отчетности руководителей и сам чрезвычайно 
тщательно готовился к совещаниям. Такие встречи помогали ближе познакомиться с 
начальниками отделов и резидентами, уточнить круг приоритетных разведывательных 
задач и пути их решения. Несомненно, они имели большую оперативную ценность и 
воспитательное значение. Сам факт систематической и конкретной отчетности 
побуждал подразделения работать с полным напряжением сил. Совещания не были 
чем-то новым в практике разведки, но Крючков довел их почти до совершенства. На 
просчетах одних учились все.
    Высокие требования предъявлялись к дисциплине сотрудников. Одновременно 
большое внимание уделялось сплочению коллектива, своевременному служебному 
росту и поощрению оперативных работников.
    Сам Крючков отличался необычайной пунктуальностью и организованностью, 
работал как часы. Каждое утро он просыпался ровно в 6.20 и в течение часа делал 
зарядку по программе, которую разработал сам. Ровно в 9.00 он был на рабочем 
месте. Напряженный рабочий день обыкновенно заканчивался в 9-10 часов вечера. 
Он работал и по субботам, а воскресный выходной можно было назвать таковым лишь 
условно, потому что Крючков постоянно находился на связи и был доступен в любое 
время дня и ночи. Для личного состава разведки вообще характерен высокий 
уровень готовности, собранности, мобильности и подтянутости, поскольку тот или 
иной руководящий или обычный работник может потребоваться в любую минуту.
    Насколько это было возможно, начальник разведки обедал в общей столовой 
вместе со своими первыми заместителями ровно в половине второго. Это позволяло 
попутно поговорить о текущих делах. Если он выезжал в Центр или принимал 
кого-то, то неизменно
185
звонил и предупреждал нас, чтобы не ждали. Раз в неделю, как правило в субботу 
вечером, он любил ходить в баню там же, в Ясенево. Иногда мы составляли ему 
компанию.
    Сильной чертой Крючкова было стремление общаться не только с подчиненными 
ему руководящими работниками, но и с другими офицерами, независимо от звания, 
занимавшимися интересными оперативными делами. Многим из них он помог сделать 
карьеру. Ко всем без исключения он обращался только на «вы», держался ровно и 
стремился никого не приближать к себе. С 1972 года и по сегодняшний день, хотя 
мы многое прошли и пережили вместе, я ни разу не слышал от Крючкова «ты».
    Он ни с кем в разведке не поддерживал близких личных отношений. Хотя наши 
дачи находились рядом, мы никогда не бывали друг у друга. Может быть, это было 
связано с постоянным перенапряжением на работе и желанием просто-напросто 
отдохнуть и побыть без посторонних в кругу семьи. Крючков не ходил на юбилеи и 
частные празднования служебных назначений и награждений, но не забывал 
поздравить виновника торжества. Он придавал большое значение тому, чтобы быть 
ровным во взаимоотношениях и не допускать слухов о наличии «любимчиков» и 
связанных с этим обид. «Когда выйдем на пенсию, будем встречаться с вами в 
неформальной обстановке», — сказал он одному из приглашавших его на банкет.
    Семья самоотверженно поддерживала Крючкова в его тяжелой работе. Когда 
Владимир Александрович после августовских событий 1991 года был арестован, его 
супруга Екатерина Петровна смело выступила по телевидению, заявив, что служение 
Отечеству всегда было для него главным и она даже в мыслях не может допустить 
каких-либо своекорыстных или противозаконных действий с его стороны.
    Она была совершенно права. Так же как и Андропов, к тому же имея высшее 
юридическое образование, Крючков был убежденным сторонником соблюдения правовых 
норм властями и гражданами страны. Это проявилось и во время драматических 
событий августа 1991 года.
    В течение 20 с лишним лет нашего знакомства я не уставал удивляться