законы. Для различных властных структур Советского Союза этот эпизод имел 
гораздо более серьезные последствия.
    Во-первых, большую суматоху вызвал тот факт, что Руст проник незамеченным в 
советское воздушное пространство, которое круглосуточно охраняется силами 
противовоздушной обороны. На Западе появились спекуляции о том, что полет 
совпал или был приурочен к празднованию в СССР Дня пограничника, когда 
бдительность защитников Родины якобы притупилась из-за массовых возлияний.
    Это утверждение не соответствует действительности. Именно пограничники 
первыми зафиксировали нарушение воздушного пространства Рустом, хотя в их 
компетенцию, строго говоря, входит охрана лишь сухопутных и морских границ.
    Один из пунктов ПВО также обнаружил на своих радарах неопознанный объект и 
незамедлительно сообщил об этом наверх. На запрос об идентификации объекта был 
дан ответ, что электроника не позволяет это сделать ввиду небольших размеров 
точки. Вышестоящее начальство предположило, что речь идет о стае птиц, и сняло 
объект с контроля.
160
    Решение не отслеживать далее полет «птичьей стаи» было серьезной ошибкой 
ПВО, потому что технический уровень электронной аппаратуры позволяет на том или 
ином этапе четко определить контуры летательного объекта. Когда самолет Руста 
приблизился к Смоленску, его обнаружили, и в воздух поднялись 
самолеты-перехватчики, экипажи которых доложили, что видят перед собой 
спортивную машину. И что же? Не имея информации о нарушении границы, как можно 
было заподозрить, что спортивный самолет управляется иностранцем?
    В какой-то мере понять поведение сил ПВО можно. Почему они должны были 
взять под прицел птичью стаю или небольшой объект, военное предназначение 
которого исключалось? Но за ошибки приходится платить.
    Министр обороны маршал И.М.Соколов, последний на действительной службе из 
плеяды высших офицеров, прошедших вторую мировую войну, был вынужден уйти в 
отставку. Лично я считаю, что решение о его отставке было слишком суровым. 
Можно было ограничиться дисциплинарным наказанием нескольких офицеров за 
служебную халатность. В конце концов маршалы не сидят за радарами и не могут 
полностью отвечать за события, о которых им даже не доложено. В военных кругах, 
спецслужбах и среди дипломатов появилось мнение, что Горбачев просто-напросто 
воспользовался случаем, чтобы избавиться от противника его линии на уступки в 
вопросах разоружения, прежде всего в стратегической области. День приземления 
Руста в центре Москвы стал роковым для Соколова.
    Серьезной была ситуация и для КГБ. Несмотря на то что полет Руста внешне 
выглядел невинным и случайным, мы не могли не отрабатывать версию злого умысла. 
Следственный отдел КГБ занялся делом Руста, а в руководстве Комитета была 
создана рабочая группа из руководящих работников различных управлений во главе 
с Чебриковым. Туда входил и я. Все поступавшие сведения проверялись и 
перепроверялись, с тем чтобы истина была установлена в полном объеме. Запад 
тоже не остался в стороне, и там была выдвинута версия: полет Руста спланирован 
в самом Советском Союзе для устранения министра обороны, но это было, конечно, 
чистой спекуляцией.
    Следователь по делу Матиаса Руста Добровольский был мне хорошо знаком как 
опытный и умный профессионал. Я спросил, что он думает: Руст — авантюрист или 
он действовал по чьему-то заданию? Как оказалось, наши мнения совпадали: Руст с 
самого начала давал правдивые показания и действовал в одиночку.
    В то же время в следственном деле был один момент, не дававший покоя нашей 
рабочей группе. В кабине самолета была обнаружена изготовленная в ФРГ очень 
точная карта части Советского Союза от Ленинграда до Москвы, снабженная грифом 
«Секретно». Этот факт требовал объяснения. Откуда он ее получил и зачем? Руст 
заявил, что
161
купил карту в обычном магазине в ФРГ. Наши контрразведчики и следователи не 
восприняли всерьез это объяснение. Потребовалось вмешательство разведки. 
«Завтра я представлю вам точно такую же карту», — сказал я Чебрикову. В нашу 
резидентуру в Бонне была направлена телеграмма с указанием номера карты, 
названия и адреса) магазина, в котором она была приобретена. Утром аналогичная 
карта, а также целый ряд других с грифами «Секретно» лежали на моем столе. Я 
захватил их с собой на встречу со следователями, и сравнение показало полное 
совпадение с той, что была у Руста.
    При дальнейшем расследовании выяснилось, что карты были изготовлены на 
основе тех, которые существовали в вермахте до и во время второй мировой войны. 
На них были нанесены даже цели для бомбометания вдоль железной дороги 
Ленинград—Москва. Секрета они более не представляли, но гриф был сохранен для 
привлечения покупателей. Таким образом, было доказано, что Руст говорил правду, 
и дело можно было завершать.
    Как известно, Матиас Руст получил довольно мягкий приговор. Находясь в 
следственном изоляторе Лефортово, он пользовался привилегированным положением. 
Ввиду своей слабости и нервного перенапряжения он получал дополнительное 
питание и больше, чем другие, времени на прогулки. Руст держал себя в руках, 
надеясь на не слишком строгое наказание.
    Я рассказал здесь о деле Руста, чтобы показать, как невинная на первый 
взгляд авантюра одного человека может вызвать сильную головную боль у высшего 
руководства великой державы.
    Другая история, к которой я имел отношение, гораздо серьезнее и сочетает в 
себе триумф и трагедию. Она касается судьбы американского моряка Майкла Соутера,
 который в начале 80-х годов служил в частях 6-го флота США, базировавшегося в