обитателей гетто.
      Он обещал вернуться из Дебрецена на неделю.
      — Он выглядел абсолютно уверенным, — вспоминал Пето, проживающий теперь в 
Базилии. — Он в шутку сказал, что не знает, следует ли ему полагать себя гостем 
или пленником русских. Но это была именно шутка. Он легко мог от них 
ускользнуть.
      К концу января 1945 года Рауль Валленберг уже находился в Лубянской 
тюрьме в Москве.
      Между тем в самой Швеции были люди, которые не хотели возвращения Рауля 
Валленберга домой. Как ни странно, к ним принадлежали наиболее влиятельные 
члены клана Валленбергов. Сводный брат Рауля Ги фон Дардель, проживающий в 
Швейцарии, высказал в интервью шведскому телеграфному бюро ТТ предположение, 
что Рауль может слишком много знать о крупных делах фирмы в Венгрии и Германии 
и неприглядной роли Швеции во время войны. Возможно, именно по этим причинам 
наиболее влиятельные члены семьи не проявляют особой активности в выяснении 
судьбы своего пропавшего родственника.
      Излишне говорить, что те, кто считал (и справедливо считал) Рауля 
Валленберга настоящим героем, несправедливо ставшим жертвой сталинского 
произвола, не приемлют версию о его шпионской деятельности. Мне кажется, это 
теперь не имеет никакого значения. По всей вероятности, Рауля Валленберга уже 
нет в живых, и, был ли он американским шпионом или нет, это уже ему помочь не 
может.
      И пока остаются белые пятна в таинственной судьбе этого шведа, до тех пор 
у шведской стороны будет оставаться неудовлетворенность проведенными 
расследованиями и вероятность того, что от шведов можно и в будущем ожидать 
справедливых обращений по этому поводу.
      Российским властям еще рано сдавать дело Валленберга в архив.
      Пусть у читателя не создается мнения, что шведы пекутся только о своих 
гражданах и что им сугубо наплевать на то, как обращаются с людьми в других 
странах. Шведы традиционно проявляют и внимание и интерес к тому, как 
соблюдаются права человека в других странах. Правда, не всегда этот интерес был 
бескорыстен, но в любом случае они не жалеют усилий для поддержания своего 
имиджа мирового правозащитника. Отчасти я объясняю это явление и тем, что 
внутри шведского общества не так уж много серьезных проблем, поэтому они 
обращают свою нерастраченную энергию вовне. Тем не менее достоин упоминания тот 
факт, что Швеция — единственная страна в мире, которая выполнила рекомендацию 
ООН о том, чтобы помощь развитых в промышленном отношении стран развивающимся 
странам составляла не менее 1 процента.
      В отношениях со шведами много неприятностей в 70х годах нам доставило 
дело одного торгового моряка, сбежавшего со своего корабля при заходе в 
Стокгольм и попросившего у шведов политического убежища.
      Моряк поселился в небольшом провинциальном городке Арбуга, устроился с 
помощью СИВ на работу, обзавелся с жильем и… затосковал по семье. Тогда еще не 
было Общеевропейского совещания и Хельсинкского соглашения с третьей «корзиной» 
вопросов, затрагивающих права человека, а потому не существовало и понятия 
«воссоединение семьи через границу». Советский Союз осуществлял жесткую и 
простую, как лысая коленка, линию «не пущать!» и только в отдельных случаях, 
когда Запад начинал давить на Москву, подключая все силы и средства, вплоть до 
обращения на правительственном уровне, делал послабления.
      Сначала моряк через шведских посредников обратился в посольство на 
Ервелльсгатан с заявлением разрешить его жене и дочери приехать к нему в Швецию 
на постоянное жительство. В соответствии с установленной процедурой посольство 
переправило его заявление в Москву, и оттуда оно, вероятно, попало в Ленинград, 
откуда моряк был родом. Вскорости посольством был получен отрицательный ответ 
из Москвы, суть которого сводилась к тому, что дезертир должен вернуться в Союз 
и предстать перед судом, чтобы понести справедливое наказание.
      Шведские друзья эмигранта из Арбуги близко восприняли его семейную 
проблему и организовали общественный комитет, поставивший своей целью добиться 
приезда его семьи в Швецию. Деятельность комитета получила широкую огласку, 
потому что к ней вполне естественно подключились не только радетели семейного 
счастья эмигрантов из России, но и другие заинтересованные круги и лица, 
увидевшие возможность придать делу политическую окраску.
      Впрочем, по сути, это дело было тогда политическим, потому что любой 
аспект отношений с нашей страной был так или иначе связан с политикой.
      Комитет стал регулярно устраивать перед нашим посольством демонстрации с 
требованиями удовлетворить просьбу бывшего моряка, подключать средства массовой 
информации, устраивать обструкции советским официальным лицам, когда они 
прибывали в Швецию, будоражить общественность, — одним словом, шведы подняли на 
ноги чуть ли не всю страну, чтобы оказать давление на Москву.
      Когда этого оказалось мало, в дело пустили тяжелую артиллерию: при каждом 
удобном поводе о деле моряка нам напоминали премьерминистр страны, министр 
иностранных дел, но все усилия шведов оказывались тем не менее тщетными.
      Кажется, в 1980 году шведы пошли на крайние меры.
      Они решили вывести семью нелегально.
      Комитет подобрал одного молодого авантюриста, который взялся за весьма 
рискованное дело: на небольшом самолете пересечь финскосоветскую границу, 
сесть в заданном районе Советского Союза, посадить жену с ребенком в самолет и 
доставить их в Швецию.
      По сведениям из авиационных кругов, близких к МИД… 
      Самое интересное, что такое рискованное мероприятие готовилось при