все время пытались нарушить установленный самой природой паритет.
      Нужно признать, однако, что советским поселкам до 80х годов удавалось 
создать и поддерживать перед норвежцами определенный перевес, что касается 
технического вооружения и социальных условий жизни для шахтеров. Это и 
неудивительно: могучая страна, подхлестываемая гонкой вооружений и 
противостоянием с Западом, не жалела денег на укрепление базы своего 
присутствия на Шпицбергене.
      Таким образом, из воздушного пространства гонка вооружений перешла в 
безвоздушное. 
      У нас были мощная ледокольная и летная база, добротные жилища и объекты 
культурного досуга, и норвежцы не могли поспевать за своим великим соседом, 
пока в Северном море не открыли месторождения нефти. К этому времени Советский 
Союз прочно вошел в полосу застоя, сменившуюся мутной волной перестройки, потом 
наступило «демократическое безвременье», развал страны, экономический хаос, и 
победоносно отбирающие у природы милости полярники превратились в убогих ее 
приживальщиков, вынужденных то и дело ходить с поклоном к «норгам» и просить у 
них помощи.
      Вместе с распадом великой державы рухнули и барьеры, годами искусственно 
создаваемые между двумя шпицбергенскими общинами. Люди стали без опаски 
общаться друг с другом, ходить в гости, встречаться на общих праздниках и даже 
завязывать родственные связи.
      «Норги», проявив истинное великодушие, протянули Баренцбургу и Пирамиде 
руку посильной помощи. Природа и полярные условия существования уже давно 
подталкивали оба народа навстречу друг другу, и то, что они до сих пор, вместо 
сотрудничества, с подозрением следили друг за другом изза частокола, было в 
этих широтах просто противоестественно.
      Норвежская администрация наконецто вздохнула с облегчением, встретив у 
своих соседей полное понимание ее роли, и стала распространять действие 
норвежских законов на российские поселки. Заработала норвежская почта и телефон,
 полиция установила дорожные знаки и подключилась к поддержанию порядка на 
российской территории, а туристические фирмы Норвегии включили в свои 
шпицбергенские маршруты Баренцбург и Пирамиду. Губернатор и сотрудники его 
конторы стали постоянно встречаться с людьми, лонгиерский пастор взял шефство 
над детьми баренцбургских и пирамидских шахтеров (не в смысле приобщения к 
религиозным догмам, а в смысле оказания социальной помощи). Красочные одежды 
«норгов» замелькали на главной «авеню» Баренцбурга — улице Старостина и перед 
бюстом В. Ленина. Артисты баренцбургской и пирамидской художественной 
самодеятельности гастролировали в Лонгйербюене и даже по северной губернии 
самой Норвегии, а лонгйербюенские певцы и танцоры ублажали тающих от грустных 
песен сентиментальных черноглазых украинцев с Полтавщины.
      Но настороженность в отношениях еще нетнет, но давала о себе знать. 
Недостатка в предлогах и поводах для этого обе стороны не испытывали.
      Вот на этом переломном этапе существования Шпицбергена и проходила моя 
последняя загранкомандировка, длившаяся полтора дня и полторы ночи. Разумеется, 
полярных. На Большой Земле это соответствовало пятнадцати месяцам.
      
Четверговые встречи в «замке Иф»
      
     Тут был наш праздник испытанья,
     Последний шаг ко входу в мир.
    М. А. Дмитриев
      
      Пользуясь положениями Парижского договора 1920 года, советские, да и все 
другие граждане могли приезжать на Шпицберген без визы. Воспользовался этой 
возможностью и я, хотя и здесь норвежцами была придумана процедура контроля, 
выражавшаяся в том, что о прибытии каждого дипломатического сотрудника 
консульства должно было быть заранее проинформировано норвежское министерство 
иностранных дел. Без этого уведомления губернатором Шпицбергена — понорвежски 
«сюссельман» — могли быть приняты меры по недопущению дипломата на архипелаг. 
Норвежцы еще никому никогда не отказывали в праве на пребывание на архипелаге, 
но механизм для этого на всякий случай был уже подготовлен.
      Для управления Шпицбергеном норвежцы возродили старинный институт 
«сюссельманства», или, в переводе на русский язык, наместничества. Когдато вся 
Норвегия была поделена на административные единицы «сюссель», во главе которых 
стояли королевские уполномоченные сюссельманы, обладавшие, как и на Руси, всей 
полнотой власти на местах.
      Сюссельман на Свальбарде воплощал в себе всю административную, 
полицейскую и судебную власти. Кроме того, для дипломатических иностранных 
представительств он играл также роль аккредитационного центра — иначе говоря, 
министерства иностранных дел. В помощь ему был создан аппарат, включавший отряд 
полицейских и чиновников различных министерств из Осло и необходимые 
технические и транспортные средства: радио, телефон, ледоходное судно с 
оборудованной на палубе вертолетной площадкой, несколько вертолетов, 
тягачивездеходы, автотранспорт, катера, снегоходы и т. п.
      Полицейские обладали самыми широкими полномочиями. Они исполняли роль 
пограничников и таможенников, могли заводить и расследовать любые уголовные 
дела, принимали к первичному рассмотрению прошения эмигрантов, наблюдали за 
порядком на вверенной им территории, следили за правильным отстрелом оленей и 
выловом рыбы, а также за соблюдением экологической чистоты. И конечно же 
выполняли контрразведывательные функции по отношению к советским гражданам,