взрыва сразу прекратилось освещение и нельзя было пустить помпы из-за перебитых 
трубопроводов. Пожар произошел через 20 мин. после побудки команды, никаких 
работ в погребах не производилось. Установлено, что причиной взрыва было 
возгорание пороха в носовом 12-дм погребе, взрывы снарядов явились как 
следствие. Основной причиной может быть только или самовозгорание пороха или 
злоумышление. Командир спасен, из офицерского состава погиб инженер-механик 
мичман Игнатьев, нижних чинов погибло 320. Присутствуя лично на корабле 
свидетельствую, что его личным составом было сделано все возможное для спасения 
корабля. Расследование производится комиссией.
Колчак".
Телеграмма адмирала А.И. Русина
Д.В. Ненюкову № 12698 11 октября 1916 г.
"Минмор* испрашивает соизволения Его величества выехать в четверг в Севастополь.
 В этот день возвращается адмирал Муравьев. По дошедшим отзывам, личный состав 
"Марии" вел себя героически. Не благоугодно ли будет Его величеству соизволить 
повелеть минмору наградить высочайшим именем по отзыву адмирала Колчака раненых 
и пострадавших Георгиевскими медалями.
Русин".
Начальник морского управления Царской ставки контр-адмирал А.Д. Бубнов 
вспоминал:
"Гибель "Императрицы Марии" глубоко потрясла Колчака.
Со свойственным ему возвышенным пониманием своего начальнического долга, он 
считал себя ответственным за все, что происходило на флоте под его командой, и 
потому приписывал своему недосмотру гибель этого броненосца, хотя на самом деле 
тут ни малейшей вины его не было. Он замкнулся в себе, перестал есть, ни с кем 
не говорил, так что окружающие начали бояться за его рассудок. Об этом 
начальник его штаба немедленно сообщил по прямому проводу нам в Ставку.
Узнав об этом, государь приказал мне тотчас же отправляться в Севастополь и 
передать А.В. Колчаку, что он никакой вины за ним в гибели "Императрицы Марии" 
не видит, относится к нему с неизменным благоволением и повелевает ему спокойно 
продолжать его командование.
Прибыв в Севастополь, я застал в штабе подавленное настроение и тревогу за 
состояние адмирала, которое теперь начало выражаться в крайнем раздражении и 
гневе.
Хотя я и был по прежним нашим отношениям довольно близок к А.В. Колчаку, но, 
признаюсь, не без опасения пошел в его адмиральское помещение; однако 
переданные мною ему милостивые слова Государя, возымели на него чрезвычайно 
благотворное действие, и после продолжительной дружеской беседы он совсем 
пришел в себя, так что в дальнейшем все вошло в свою колею и командование 
флотом пошло своим нормальным ходом".
Из письма А.В. Колчака И.K. Григоровичу (не ранее 7 октября 1916 г.)
Ваше высокопревосходительство, глубокоуважаемый Иван Константинович.
Позвольте принести Вам мою глубокую благодарность за внимание и нравственную 
помощь, которую Вы оказали мне в письме Вашем от 7-го сего октября. Мое личное 
горе по поводу лучшего корабля Черноморского флота так велико, что временами я 
сомневался в возможности с ним справиться. Я всегда думал о возможности потери 
корабля в военное время в море и готов к этому, но обстановка гибели корабля на 
рейде и в такой окончательной форме действительно ужасна. Самое тяжелое, что 
теперь осталось и вероятно надолго, если не на всегда, - это то, что 
действительных причин гибели корабля никто не знает и все сводится к одним 
предположениям. Самое лучшее было бы, если оказалось возможным установить злой 
умысел - по крайней мере было бы ясно, что следует предвидеть, но этой 
уверенности нет и никаких указаний на это не существует. Ваше пожелание 
относительно личного состава "Императрицы Марии" будет выполнено, но я позволю 
высказать свое мнение, что суд желателен был бы теперь же, т.к. впоследствии он 
потеряет значительную долю своего воспитательного значения..."
Телеграмма И.К. Григоровича А.В. Колчаку № 12571 8 октября 1916 г.
"С чувством глубокой скорби узнал вчера по приезде из Ставки о гибели корабля с 
большей частью его личного состава. Слова государя на Вашу телеграмму да 
поддержат Вас в этой тяжелой потере. Приму меры к скорейшему изготовлению 
третьего корабля. Да хранит Вас Господь".
Следствие ведут все: и знатоки, и энтузиасты...
Спустя месяц после катастрофы в Севастополе, 8 ноября 1916 года, в 13 часов, в 
Архангельском порту прогремел взрыв еще большей силы, чем на злосчастной 
"Марии". Взлетел на воздух "по неизвестной причине" транспорт "Барон Дризен", 
груженный по горловины трюмов полутора тысячью тонн тротила, бездымного пороха, 
мелинита. Обломки судна разлетелись так далеко, что их находили потом даже на 
путях железной дороги.
Немногие уцелевшие свидетели рассказывали, что предвестником взрыва был хлопок, 
напоминавший выстрел из охотничьего ружья.
Стихия огненного удара (по мощи своей в десятую часть атомной бомбы, сброшенной 
на Хиросиму) убила, обожгла, искалечила 810 человек, уничтожила три судна и 
столько же плавкранов, пять паровозов, причинила огромные разрушения береговым 
постройкам.
Рассуждая о причинах гибели "Барона Дризена", известный исследователь 
Константин Пузыревский не исключает "диверсионный акт со стороны германских 
тайных агентов с целью экономического и военного ослабления своего противника".
"Металлические трубочки в женском белье..."
В ноябре 1916 года итальянская контрразведка, пришедшая в себя после взрыва 
"Леонардо да Винчи", напала "на след большой шпионской германской организации,