Советов. 
Буржуазные военные теоретики, может быть, и учитывают, что современный 
полководец 
прежде всего организатор высшего типа, но им, конечно, не дано понять, что 
генералы, 
политические работники Советской Армии, воспитанные советской школой 
государственной деятельности на гигантском строительстве социалистического 
хозяйства, и являются именно такими организаторами, которым по плечу вопросы 
стратегии и оперативного искусства. Таких организаторов нет ни в одном 
капиталистическом государстве и [159] не может быть ни в одной 
империалистической 
армии. Буржуазные военные теоретики не понимают, что вождение миллионных армий 
в 
современной войне требует от полководца качества вожака масс и что эти качества 
есть у 
советских генералов, прошедших под руководством Центрального Комитета партии 
великую школу классовой борьбы, , решавших в этой борьбе задачи завоевания 
власти, 
перестройки общества, - задачи, которые по своему характеру, масштабу и 
трудностям 
не мыслились никакому фельдмаршалу на протяжении всей военной истории.
* * * 
Но не только опыт политической, классовой борьбы, который так ценен для 
полководца, 
помогал нашим генералам-политработникам. Им помогало умение проникать в 
специфическую сущность военного дела, в оперативно-тактическое искусство. Это 
объясняется партийным подходом наших генералов к военной науке, их личным 
боевым 
опытом и пониманием военного искусства, которое они обрели в ходе войны. 
Военное искусство не является искусством за семью печатями, оно доступно не 
только 
военным профессионалам. 
Несомненно, что полководец обязан иметь глубокие знания военной науки, должен 
иметь 
военное дарование и быть профессионалом военного дела. Но марксистский метод 
оценки явлений войны, опыт партийной работы вооружали и генерала-политработника,
 
для которого военное дело не было профессией, уменьем верно оценивать 
обстановку на 
фронте. 
Незнание страха и беспощадность в борьбе с врагами, готовность принять на себя 
всю 
ответственность за решение, трезвость мышления, способность глубоко 
анализировать 
обстановку, находить в ней главное, конкретность директив, умение видеть, как 
их 
осуществит исполнитель-солдат, способность смотреть правде в глаза при неудаче, 

неусыпная бдительность, борьба с беспечностью и ротозейством, чувство нового - 
все 
это основа партийной работы и это же основа подлинного искусства вождения войск.
 
И все это помогает, когда дело идет о таких сугубо военных вопросах, как оценка 
сил 
противника, принятие решения, куда, как и какими силами нанести удар. Ибо за 
этими 
решениями, за картами и схемами стоит реальная, а не условная и нередко 
уставами не 
предусмотренная обстановка, видны силы врага, не преувеличенные и не [160] 
преуменьшенные, а осуществляют решения люди, разные по своим личным качествам. 
Далее, проникновение в военное искусство - это прежде всего проникновение в 
конкретную суть боя и в поведение человека в бою. 
Благодаря своему партийному опыту и чутью Н. С. Хрущев понимал, на что способен 

солдат, офицер или генерал в том или ином бою и как лучше помочь советскому 
человеку 
осуществить свое стремление победить врага. И член Военного Совета стремился 
мобилизовать всю боевую технику на помощь солдату. Он требовал от командиров и 
политработников особенно чуткого и внимательного отношения к солдату. 
Органическое, 
реальное понимание жизни обеспечивало Н. С. Хрущеву и проникновение в военное 
искусство. Партийный подход товарища Хрущева ко всякому делу и блестящие 
качества 
Ватутина-полководца дали то боевое творческое содружество командующего фронтом 
и 
члена Военного Совета, которого требовала партия.
* * * 
И еще одну сторону полководческого искусства постиг Ватутин. Эта сторона 
сближала 
его с Н. С. Хрущевым, придавала влиянию члена Военного Совета особую силу и