нился и полк Солдатова. Дальнейший успех 
группы, по мнению Жукова, зависел от быстроты ее действий. Поэтому он приказал 
Белову двигаться вперед с наличными силами, не ввязываясь в затяжные бои у 
Варшавского шоссе. Конники начали форсированный марш-маневр на Вязьму, до 
которой оставалось пройти около 40 км.
 10— я армия (322, 323, 324, 326, 328 и 330-я стрелковые дивизии) под 
командованием бывшего начальника Главного разведывательного управления Красной 
Армии, добросовестно, в соответствии с указаниями товарища Сталина, 
прохлопавшего немецкое нападение в 1941 году, генерал-лейтенанта Ф.И. Голикова 
находилась на заходящем фланге Западного фронта. Ведя непрерывно бои в течение 
месяца в условиях зимнего бездорожья, армия наступала веером по отдельным 
направлениям. Ее дивизии двигались на запад вдоль дорог, не имея локтевой связи 
друг с другом, на интервалах 20-30 км и более. Вины Голикова здесь в общем-то и 
нет, поскольку командующий фронтом через голову командарма лично ставил задачи 
каждому соединению, жонглируя ими по собственному усмотрению.
 Уровень подготовки войск 10-й армии ничем не отличался от уровня других армий, 
т. е. был весьма невысок. Начальник политотдела доносил в политуправление 
фронта: [81]
 «…Наибольшее количество преступлений отмечено в частях 385 сд по вине 
командира дивизии, преступно руководившего вверенными ему войсками, 
неспособного организовать боевые операции не только соединения в целом, но и 
отдельными частями, благодаря чему не выполнено ни одного боевого приказа 
Военного совета армии.
 Командир дивизии полковник Савин и военный комиссар Нестерук не организовали 
систематической разведки врага, расположения его огневых средств, тщательного 
изучения местности и путей подхода к расположению противника, а порой и, 
своевременно не имея данных о силах противника, назначали атаки вслепую, от 
чего части несли большие потери.
 В силу отсутствия командирской воли и большевистской настойчивости, в сознание 
массы бойцов и командиров не внедрялось высокой политической сознательности, 
железной воинской дисциплины, наступательного порыва, бодрости и уверенности в 
победе над врагом.
 В силу этого во время проведения боевых операций отдельные лица 
начальствующего состава и бойцов преступно не выполняли приказы, проявляли 
неорганизованность, трусость и панику, бросали оружие и бежали с поля боя».
 А откуда могли взяться у бойцов необходимые навыки, если даже стрельбу из 
винтовки освоили далеко не все. Вот донесение о том, как проводилась боевая 
подготовка в 325-й стрелковой дивизии:
 «…В процессе учебы имели место недостатки. Иногда командиры учат тому, чего 
нет по расписанию, а именно: регулирование строевого шага, повороты на месте, а 
не тому, с чем придется столкнуться на войне. Части соединения ускоренную 
программу прошли не полностью, качество подготовки низкое. Требуется доработка… 
Отсутствие учебного и боевого оружия, боеприпасов не позволяет изучать 
материальную часть, не дает возможности подготовить личный состав для боя… Из 
имущества связи и артиллерии ничего не имеется… Занятия личный состав проводит 
с применением самодельного деревянного оружия (!)». [82]
 Пройдя «ускоренную программу» и не усвоив даже ее, но с «отрегулированным» 
строевым шагом, дивизии меняли деревянное оружие на боевое и отправлялись на 
фронт — «на доработку». По свидетельству генерала М.И. Казакова основным и 
единственным критерием, определяющим боеспособность соединений, многие 
советские военачальники считали укомплектованность их личным составом: чем 
больше народу — тем мощнее дивизия, тем более значительные задачи перед ней 
можно ставить. Такой вот детерминизм.
 О порядке в танковых войсках дает представление приказ командующего Западным 
фронтом, озаглавленный «О боевом использовании и сбережении танков»:
 «Войска фронта несут большие и неоправданные потери. Причины огромных потерь 
танков заключаются в том, что танки бросаются в бой без предварительной и 
тщательной подготовки, увязки взаимодействия на местности с артиллерией, 
пехотой и авиацией по халатности и легкомысленности танкистов и общевойсковых 
командиров. Задачи ставятся письменно — в хате и только на карте. Время на 
подготовку бригад не отводится. Перегруппировки осуществляются днем, под 
ударами авиации и огня артиллерии противника. Командиры танковых частей вводят 
бригады в бой без соответствующей технической подготовки, без разведки 
местности, без подготовки эвакосредств, пытаются решать боевые задачи одними 
танками, без пехоты. Слабо организуется обеспечение саперами, пехотой и 
артиллерийской поддержкой.
 Сами танкисты, получив задачу, решают ее без надлежащего искусства, 
прямолинейно и, чаще всего, лобовой атакой. Танкисты не изучают скрытых 
подступов к противнику и мертвых пространств, а в результате этой 
безответственности несут большие потери. В некоторых случаях отмечается 
вредительское отношение танкистов к материальной части (ломают машины перед 
передним краем, затягивают ремонт)».
 Отличились и артиллеристы-новаторы Западного фронта, догадавшиеся использовать 
орудия особой мощности для борьбы с танками противника! Ставке пришлось 
отправлять в войска главного артиллериста страны генерала Н.Н. Воронова, чтобы 
разобраться — куда же уходит прорва дорогостоящих снарядов:
 «Огромные орудия применялись для борьбы с танками противника, дорогие снаряды 
тратились попусту… Я побывал на батареях и убедился, что в неправильном 
использовании мощной артиллерии повинны общевойсковые и артиллерийские 
начальники».
 Такие армии, в силу необходимости, можно было бросить на чашу весов в 
критический момент, когда стоял вопрос о спасении Москвы, но окончательно 
разгромить «гитлеровских мерзавцев» в 1942 году они, как оказалось,