боевые действия вместо того, чтобы перейти к стратегической обороне.
 Войска этой группировки располагались в невыгодных условиях на огромной дуге с 
вершиной у Сталинграда в междуречье Волги и Дона. Ее фланги северо-западнее и 
южнее Сталинграда прикрывались менее боеспособными румынскими и итальянскими 
соединениями. На Сталинградском направлении вермахт не располагал крупными 
оперативными резервами.
 На 1 октября в резерве командования группы армий «Б» имелось всего три 
дивизий: 298-я пехотная и две танковые — 22-я немецкая, насчитывавшая около 45 
машин, и 1-я румынская, имевшая на вооружении 40 легких танков чешского 
производства. Оперативное построение немецких группировок, наступавших на 
Сталинград и Кавказ, было растянутым. [569] Наступательные возможности 
исчерпались, и они вынуждены были перейти к обороне со слабо прикрытыми 
флангами сталинградской группировки, не располагая достаточными резервами. 
Коммуникации оказались растянутыми на тысячи километров и были уязвимы на 
огромных пространствах. Все это со здавало благоприятные условия для 
решительного контрнаступления советских войск на Южном направлении.
 По мнению маршала Рокоссовского:
 «При объективной оценке создавшегося положения и в предвидении надвигавшейся 
зимы у врага оставался только один выход- немедленный отход на возможно большее 
расстояние.  (Начальник германского генерального штаба генерал Гальдер ясно 
видел опасность и предлагал такое же решение — отвести войска от Сталинграда и 
за счет высвободившихся дивизий создать прочный фронт по линии Дона. Гитлер 
предпочел заменить начальника генштаба. — Авт.). Но, недооценивая возможности 
Советского Союза, противник решил удерживать захваченное им пространство, и это 
в сложившейся обстановке своевременно использовало наше Верховное 
Главнокомандование. Наступал для нас долгожданный момент».
 В конце сентября советское командование приступило к разработке плана и 
непосредственной подготовке контрнаступления на Сталинградском направлении.
 После войны у Сталинградской наступательной операции, как у любой победы, 
появилось много отцов. Так, Жуков поведал об «остром слухе» вождя и о том, как 
они вдвоем с Василевским 13 сентября предложили Сталину план большого 
контрнаступления, нацеленного на фланги Паулюса, прикрытые румынскими войсками. 
Хрущев утверждал, что вместе с Еременко представил в Ставку к конце сентября 
план будущего контрнаступления. Сам Еременко рассказал в мемуарах, что он 
выдвинул идею о сталинградских контрударах прямо в день своего назначения 
командующим фронтом.
 Можно сказать, что во второй половине сентября идея контрнаступления носилась 
в воздухе. Однако еще Наполеон выразился в том смысле, что полководец — не тот, 
кто придумал план сражения, а тот, кто взял на себя ответственность за его 
реализацию. [570]
 С этой точки зрения совершенно прав адмирал флота Н.Г Кузнецов, единственный 
изо всех вспомнивший настоящего «автора»:
 «Нужно прямо сказать, что при огромном, а иногда и решающем значении роли 
полководцев, проводивших планы операции в жизнь, зарождение идеи в Ставке и 
воля Верховного Главнокомандующего определили успех сражения».
 На этот раз Сталин не торопил своих полководцев, операция готовилась тщательно,
 грамотно, в строжайшей тайне. В ходе ее прежде всего намечалось окружить 6-ю 
армию Паулюса; затем, нанеся удар на Среднем Дону, развивать успех к Ростову, 
разбить немецкие войска на Северном Кавказе, развернуть наступление в Донбасс, 
на Курском, Брянском, Харьковском направлениях. Главный удар предполагалось 
нанести на Юго-Восточном направлении с плацдармов в районе Серафимовича и 
Клетской в полосе 3-й румынской армии с выходом на тылы 11-го армейского 
корпуса Штрекера. Этот район степи был настолько удален от Сталинграда, что 
немецкие танковые и механизированные части, сосредоточенные вокруг города, все 
равно не успевали спасти положение в случае прорыва. Другая группировка должна 
была наступать южнее Сталинграда из района Сарпинских озер в полосе 4-й 
румынской армии, замыкая кольцо окружения в районе Калача.
 Советскому командованию, широко применившему методы маскировки и дезинформации,
 на этот раз удалось ввести противника в заблуждение относительно места, 
времени удара и сил, которыми предполагалось его нанести (только для того чтобы 
обмануть немецкую авиаразведку, в различных местах через Дон построили 17 
мостов, но лишь 5 из них предполагалось реально использовать). Штаб ОКХ, к 
примеру, считал наиболее вероятным наступление русских против северного фланга 
группы армий «Б» с выходом к Ростову и Азовскому морю. Обсуждалась также 
возможность зимнего наступления против
 ржевского выступа. [571] Гитлер полагал, что главный удар русские нанесут по 
позициям, занимаемым итальянцами. Командование 6-й армии и группы армий «Б» 
отслеживало концентрацию советских сил на плацдармах у Клетской и Серафимовича, 
прогнозировало скорое наступление противника в своей полосе, но недооценивало 
его масштабы. Большинство штабных генералов сходились во мнении, что у русских 
нет сил для нанесения достаточно мощных ударов, и в этом они очень крупно 
ошибались. В итоге
 «верховное командование вермахта не смогло в решающий момент сосредоточить 
свои усилия именно там, где определялась судьба всей борьбы».
 Упрямство Гитлера, стремившегося любой ценой удержать Сталинград, конечно, 
усугубляло ситуацию, но на самом деле