и Баграмяну, была выведена в 
резерв.
 В результате, потеряв практически все танки и около 60 тыс. человек убитыми и 
ранеными, советские войска продвинулись на 8-10 км. Окружить и разгромить им 
никого не удалось. Немецкие потери были оценены в 5 тыс. убитыми и 12 тыс. 
ранеными, более 80 танков и САУ, 150 орудий.
 Наступление велось в условиях господства в воздухе германской авиации и в 
исключительно тяжелых условиях местности. Советские военачальники не имели не 
только данных разведки, но, судя по всему, и топографических карт. А может, не 
умели или не считали нужным ими пользоваться. [355] Во всяком случае танковые 
бригады вновь вынуждены были вести бои в невыгодных условиях лесисто-болотистой 
местности. Сосредоточение войск перед операцией сильно затянулось, зато удары 
наносились практически без подготовки.
 Штабы армий и корпусов вместо управления войсками посредством кратких боевых 
распоряжений по телефону или радио увлекались разработкой письменных боевых 
приказов и тем самым поглощали время, так необходимое войскам для подготовки к 
боевым действиям. Отсутствовало взаимодействие между танковыми и стрелковыми 
частями. Удары по противнику наносились, как правило, в лоб, вместо того чтобы 
осуществлять обходы и охваты узлов сопротивления. Все это позволяло немцам 
свободно маневрировать своими силами и успешно отражать атаки.
 В особенно трудном положении оказался 15-й танковый корпус, которому пришлось 
в ходе операции 4 раза перегруппировываться из одного района в другой в поисках 
слабого места в обороне противника. И, как правило, каждый раз от него 
требовалось перейти в наступление немедленно. По этим причинам бригады шли в 
атаку неорганизованно, без разведки противника на местности. Итоги боев 
показали, что войскам не хватало умения вести высокоманевренпые боевые действия.

 Сказывался и общий низкий уровень подготовки экипажей. Например, советские 
танки могли либо двигаться, либо стрелять, а совмещать эти два процесса у наших 
танкистов пока не получалось. Поэтому на вопрос Сталина: «Стреляют танкисты с 
ходу?», — первый гвардейский танкист страны генерал Катуков простодушно 
ответствовал, нет, мол, не стреляют: «Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем».
 То есть стреляют с места, а затем прут на оборону противника без ведения огня.
 Многочисленные эпизоды сталинских «уроков» со своими генералами просто 
умиляют:
 «Сталин остановился, помотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя 
паузами каждое слово: [356]
 — Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким 
батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно, танкистам, котрым 
вражеские пушки мешают двигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают 
прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут 
стрелять немцы?
 — Конечно, меткость огня у противника снизится.
 — Вот это и нужно,-подхватил Сталин. — Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь 
у вас будут снаряды».
 Маршал Баграмян высоко оценил результаты операции:
 «Активные боевые действия советских войск на Западном фронте, в которых 
приняло участие большое ко личество танков, оказали значительное влияние на ход 
оборонительных сражений наших войск под Сталинградом и на Северном Кавказе. 
Несмотря на огромную потребность в резервах для наступления на юге, германское 
командование вынуждено было держать на центральном участке фронта значительные 
силы».
 Но ведь для ведения наступательных операций требуется гораздо больше сил и 
средств, чем для организации обороны. Советский контрудар под Козельском 
отражали две танковые, три пехотные и одна моторизованная дивизии. Западный 
фронт задействовал для его нанесения войска трех армий — восемнадцать танковых 
бригад, одну мотострелковую и десять стрелковых дивизий, пять мотострелковых и 
одну стрелковую бригаду, части РГК и реактивную артиллерию.
 Недаром генерал Гальдер о ходе операции по спрямлению линии фронта 2-й 
танковой армии сделал 22 августа следующую запись:
 «…наступление по плану „Смерч“ из разряда решающих переводится в категорию 
сковывающих. Уже понимают (командование группы „Центр“. — Авт.) , что 
достигнуть ничего не удастся, но думают, что нельзя отказываться от сковы-вания 
здесь крупных сил противника».
 Так кто же кого сковывал? [357]


* * *

 Лишь в сентябре 1942 года, что характерно, новый командующий Западным фронтом 
— генерал-полковник Конев — разрешил своим войскам рыть траншеи, «одобрил и 
рекомендовал для практического руководства». Но просто рекомендовать было 
недостаточно. На втором году войны выяснилось, что многие командиры пехотных 
частей, воспитанные на самой передовой военной науке, могли с криком «За Родину,
 за Сталина» идти впереди наступавших цепей, но
 «не умели как следует привязывать траншеи к местности, так что бы они 
обеспечивали хорошее наблюдение и обстрел впереди лежащих участков, не могли 
правильно использовать естественные препятствия для усиления противотанковой 
обороны. Не все гладко было с расположением и привязкой к местности основных 
огневых точек, не ладилось с маскировкой».
 Всему надо было учиться заново. Тогда же была впервые составлена инструкция по 
инженерному оборудованию траншейной обороны. Конев утвердил ее 13 октября 1942 
года.
 А уже 10 октября была получена директива на продолжение Ржевско-Сычевской 
наступательной операции.




 Битва за нефть


 Никакое окружение, никакое бегство, никакие несчастья и неудачи так не 
деморализуют солдата, как бездарное руководство.
  Генерал П.В. Севастьянов 
 В начале июля 1942 года германские войска вышли к Дону на всем его протяжении, 
от Воронежа до устья, за исключением большой излучины западнее Сталинграда. Ход 
операции «Блау» первоначально оправдывал возлагавшиеся на нее ожидания. [358] 
Гитлер снова пришел ко мнению, что русские — на пределе своих сил и уже ввели в 
бой пос