моему другу отлично это известно.
 Узнает Василий Васильевич – влетит. Что делать? Еще минута, и на катере нас 
заметят. А, была, не была!.
 – Атакуем!
 – Есть, атакуем! – радостным эхом сразу же отозвалось в наушниках.
 Я перевел самолет в пике, поймал в прицел катер и нажал гашетки.
 Белый настил катера окрасился кровью. Метнулись и рухнули на палубу темные 
фигурки. Щепа брызнула обломками по волнам. Выходя из пике, обернулся: пушка и 
пулеметы ведомого били точно по цели.
 Повторяем заход. Катер густо задымил. Кажется, это конец!
 Снова ложимся на курс.
 Если бы я знал тогда!..
 Впрочем, предоставим слово командующему немецкими войсками в Крыму генерал – 
фельдмаршалу Эриху фон Манштейну.
 В 1955 году он издал в Бонне свои мемуары «Утерянные победы». Есть в них 
строки, непосредственно относящиеся к той памятной атаке: «…Я с целью 
ознакомления с местностью, – пишет фон Манштейн, – совершил поездку вдоль 
южного берега до Балаклавы на итальянском торпедном катере… Мне необходимо было 
установить, в какой степени прибрежная дорога, по которой обеспечивалось все 
снабжение корпуса, могла просматриваться с моря и простреливаться 
корректируемым огнем…
 На обратном пути у самой Ялты произошло несчастье. Вдруг вокруг нас засвистели,
 затрещали, защелкали пули и снаряды: на наш катер обрушились два истребителя. 
Так как они налетели на нас со стороны слепящего солнца, мы не заметили их, а 
шум мощных моторов торпедного катера заглушил шум их моторов. За несколько 
секунд из 16 человек, находившихся на борту, 7 было убито и ранено. Катер 
загорелся, это было крайне опасно, так как могли взорваться торпеды, 
расположенные по бортам…
 Это была печальная поездка. Был убит итальянский унтер-офицер, ранено три 
матроса. Погиб также и начальник ялтинского порта, сопровождавший нас, капитан 
1 ранга фон Бредов… У моих ног лежал мой самый верный товарищ боевой, мой 
водитель Фриц Нагель…».
 …Вернулись мы к Херсонесскому маяку с моря. Выждали в стороне, пока закончится 
бомбежка и появится хотя бы короткий перерыв в шквальных сериях артналета. 
Кое-как приземлились между воронок, укрыли в капонирам самолеты и – в блиндаж.
 – О катере никому, – предупредил я Степана. – Понял?
 – Как не понять.
 Но Данилко меня подвел. Под большим секретом он рассказал о случае капитану 
Катрову. А тот – своему комиссару и заместителю. Через несколько дней о нашей 
атаке знали уже многие, кроме генерала Ермаченкова, посылавшего нас в разведку.
 Но из радиоперехвата у немцев скоро и он узнал о событиях в море, участниками 
которых были мы.
 Установить, какие «два истребителя» оказались в то время в названном 
гитлеровцами месте, не представляло, конечно, никакой трудности.
 Впрочем, справедливости ради, следует сказать: нам не дали нагоняя за 
нарушение приказа.
 Только один из приятелей бросил: «Ходят слухи, ты записался в личные друзья 
фон Манштейна».
 – Выходит, да! – растерянно ответил я тогда. А про себя выругался: «Если бы я 
знал!..»
 Если бы я знал!.. Или знал мой ведомый!..
 Конечно, мы бы в третий раз атаковали катер, и, думаю, фон Манштейну уже не 
пришлось бы писать свои мемуары.

 До смерти – четыре шага…

 Мы пели тогда эту песню, вряд ли отдавая себе отчет в том обстоятельстве, что, 
собственно, слова ее имеют к нам самое непосредственное отношение.
 Горький, жестокий «быт» войны!..
 Были и горькие утраты, боевые и небоевые потери. Из молодых, прилетевших с 
Бабаевым пилотов, почти никого в эскадрилье не осталось: кто погиб в воздушном 
бою, а кто был ранен и отправлен в госпиталь.
 Погиб капитан Рыбалко.
 Пал в бою лейтенант Терентий Платанов.
 Все суживался и суживался круг людей мыса Херсонеса.
 Приехал к нам как-то Ермаченков:
 – Чем не доволен, Авдеев?
 – Если все перечислять, товарищ генерал, пальцев не хватит.
 – А ты загни пока первый, указательный.
 – Аэродром бы надо расширить, Василий Васильевич. Самолетов скопилось много, 
летают днем и ночью, а выбрать при взлете и при посадке наиболее уцелевшую 
прямую, чтобы не угодить колесом в воронку, стало почти невозможным. Отсюда и 
повышенная аварийность.
 – И все? Что ж, расширим за счет очистки камней с южной стороны.
 – А удлинить никак нельзя?
 – Давай потолкуем, – предложил Ермаченков. – Можно было бы в сторону тридцать 
пятой батареи, но там капониры бомбардировщиков и штурмовиков. Пришлось бы 
убрать клуб у Губрия и часть капониров. А к морю, сам видишь, удлинять некуда.
 – Там до моря еще метров триста будет, товарищ генерал. Одни камни.
 – Садись в машину, посмотрим… Подъехали к маяку и пошли осматривать