убрать, – сказал я. Все стихли.
 – Как? – удивился Кудымов. – С прибытием не выпить. Сегодня же нам не летать.
 – Убрать, – повторил я. Потом добавил: – До вечера. За ужином разрешаю 
положенную фронтовую норму и толькo. А будут ночные полеты – ни грамма. Чтобы 
запаху даже не было.
 Шилкин и Капитунов печальным взором провожали убывающие со стола бутылки.
 – А счастье было так близко и возможно, – вздохнул Шилкин.
 Я промолчал: знал, что меня поймут правильно. Как бы не соблазнительно было 
опрокинуть по стаканчику после трудного перелета, да еще перед таким обедом, но
 обстановка может измениться в любую минуту и эскадрилья окажется 
небоеспособной. А настроение – состояние довольно гибкое. После вкусного борща 
тишина лопнула, как перетянутая струна, и пошли гулять за столом
 Посмотреть новые самолеты и познакомиться с отличившейся на Перекопе 
эскадрильей приехало из Севастополя большое начальство. Я узнал только 
бригадного комиссара Степаненко и еще нескольких полковников. Они ходили по 
стоянке, заглядывали в капониры, гладили ладонями зеленую перкаль обшивки 
истребителей, перебрасывались словами, не имеющими отношения к эскадрилье, 
задавали техникам и механикам пустяковые вопросы, на которые мог бы ответить 
любой моторист.
 От свиты отошел молодой полковник:
 – Здравствуйте, товарищ старший лейтенант, – сказал он приветливо, как старый 
знакомый. – Вы командир этой эскадрильи? Я – начальник тыла ВВС, Желанов Матвей 
Данилович.
 Я ответил на приветствие. Полковник спросил, в чем нуждается эскадрилья.
 – Откровенно сказать, я еще сам толком не знаю в чем… Покажет будущее… У меня 
нет еще инженера, нет техсостава, начальника штаба. Все выявится в процессе 
работы.
 – Понимаю, – согласился полковник. – В случае чего обращайтесь ко мне.
 – Карету бы, товарищ полковник, дали какую-нибудь, – сказал я вкрадчиво. – А 
то тут вон какие перегоны мерить придется. Или летчиков по тревоге 
перебрасывать.
 – Машину не обещаю, – вежливо ответил Желанов. – Посмотреть надо…
 На другой день, готовясь к полетам, я с Алексеевым стоял у капонира. Подъехала 
черная эмка. Шофер, захлопнув за собой дверку, спросил.
 – Вы Авдеев?
 – Я, а в чем дело?
 – Полковник Желанов прислал. Вот ваша машина, а вот я – ее водитель Марченко 
Юрий Петрович, тридцати пяти лет от роду. Одессит.
 На последнем слове он сделал особое ударение.

 Батько Ныч

 У генерала Острякова была привычка не давать пустых обещаний, как и не 
откладывать разрешение наиболее важных и самых простых вопросов «на потом». 
Конечно, если решение их и выполнение обещаний зависели только от него. Не 
забыл он и обещания вернуть в эскадрилью батьку Ныча и доукомплектовать ее 
техническим составом.
 Батько Ныч ощутил на небритом лице солнечные лучи, но у него не хватало сил 
открыть глаза. Проснулся он мгновенно от оглушающего рева штурмовика, 
проскочившего над грузовиком. Пригнувшись через ветровое стекло, насчитал шесть 
«илов». «Пошли на задание, – отметил он про себя. – Губрий с Херсонесского…». И 
тут же за балкой, в которой слоями отстаивался плотный туман, он увидел перед 
собой край земли, а дальше стеною стояло море.
 – Дa, здесь уже отступать некуда, – сказал Ныч самому себе.
 Немолодой, с подстриженными черными усами водитель в надвинутой на широкие 
брови армейской пилотке угрюмо молчал, не сводя с дороги глаз, покрасневших от 
пыли и бессонницы. Всю дорогу он не проронил ни слова, о чем-то думал. Кто 
знает, какие мысли были в его голове.
 Машина, притормаживая, катилась под уклон. Ныч раскуривал трубку и смотрел, 
как взлетают на Херсонесском маяке самолеты. Вдоль полуострова длинным белесым 
пологом висела пыль.
 Меня на аэродроме Ныч не застал.
 Комиссар дал прибывшим с ним людям передышку до обеда – отмыть дорожную пыль, 
побриться, заменить белье. Потом построили себе под жилье землянку. А на другой 
день начали сооружение крытых капониров для самолетов. Работали от рассвета и 
до темна…
 Ныч достал из нагрудного кармана блокнот, на ходу перечитывал записи:
 «Обращение Военного Совета Черноморского флота:
 Врагу удалось прорваться в Крым. Озверевшая фашистская свора гитлеровских 
бандитов, напрягая все свои силы, стремится захватить с суши наш родной 
Севастополь – главную базу Черноморского флота.
 Товарищи черноморцы!
 В этот грозный час… каждый боец, командир и полит работник должен драться с 
врагом до последней капли крови, до последнего вздоха… Летчики Черноморского 
флота! Сокрушительным шквалом металл а поражайте вражеские танки, артиллерию, 
пехоту. Бейте в воздухе и на земле фашистских стервятников, мужественно 
защищайте родной город от вражеских сил!..».
 «Нужно рассказать людям, как это обращение выполняется. О героях 54-й 
береговой батареи, которые 30 октября под командованием старшего лейтенанта 
Заики первыми открыли огонь по танкам и мотопехоте противника. Три дня