на Дон и получил от него последнее поручение — создать в Петрограде, Москве и 
некоторых других городах подпольную разведывательную организацию, способную 
обеспечить формирующуюся Белую армию необходимой военной и политической 
информацией, а также для переброски в донские районы и на Север, где возможно 
было ожидать интервенционистские войска, готовые продолжать борьбу офицеров. С 
благословения генерала Алексеева В. Г. Орлову предоставлялось право установить 
и поддерживать связи с представителями в России союзнических разведывательных 
служб, прежде всего с англичанами и французами, и доводить до них добытые 
сведения о замыслах и реальных планах советских властей. Выработать же план 
деятельности организации, подобрать необходимые кадры и наладить устойчивую 
связь с генералом Алексеевым предстояло самому Орлову.

Итак, начало 1918 года — это новый этап в жизни профессионального юриста Орлова.
 Никогда ранее ему не приходилось быть на нелегальном положении, пользоваться 
поддельным паспортом на вымышленную фамилию, заниматься агентурной работой, не 
защищать закон, а проводить акции, за которые по декретам советской власти 
полагаюсь суровое наказание, вплоть до расстрела.

Первый шаг — легализация. К январю 1918 года этот вопрос удалось решить. В 
Петрограде появился польский революционер Болеслав Иванович Орлинский, а 
следователь по особо важным делам при Ставке ВГК почти бесследно исчез. Тем же, 
кто вздумал бы его искать, предусмотрительно запущенный слух подсказывал — 
уехал на Украину навестить родственников. Пришлось Орлову менять и свою 
внешность — отпустить бороду и усы.

Однако главной для него задачей было проникновение на службу в какое-либо 
советское учреждение, обеспечив тем самым легальный статус, гарантирующий от 
случайных арестов, обысков и прочих массовых мероприятий, проводившихся в эту 
смутную пору в целях борьбы с контрреволюционерами. Одновременно солидное 
должностное положение давало возможность лично получить доступ к нужной 
информации, заводить полезные знакомства в среде чиновников властных и 
партийных структур.

В своей книге Орлов указывает, что начал внедрение в советский аппарат с 
получения рекомендательных писем от своего старого друга Б. «Я не осмеливаюсь,
 — писал он, — назвать его фамилию, чтобы не скомпрометировать его, учитывая то 
положение, которое он занимает теперь в Москве».

Эта ремарка не более чем попытка автора показать читателям, прежде всего 
соотечественникам-эмигрантам, свое отношение к канонам офицерской чести (мол, 
друзей, даже ставших по другую сторону баррикад, не продаю).

Для советских органов безопасности никакого труда не составляло «вычислить» 
таинственного друга Орлова в столице СССР. Достаточно было произвести небольшой 
поиск в архиве СНК или еще проще — допросить бывшего секретаря Совнаркома 
Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, задав единственный вопрос: «Кто 
рекомендовал „товарища Орлинского“ к нему?» Сейчас остается только гадать, 
почему этого не было сделано. Допустим, что ОГПУ недосмотрело. Анализ 
сохранившихся документов из знаменитого архива Орлова и других материалов 
позволяет нам почти со стопроцентной уверенностью сказать, что отрекомендовал 
Орлова-Орлинского на советскую службу родной брат тогдашнего секретаря В. И. 
Ленина — генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, неутомимый борец с немецкой 
агентурой в годы первой мировой войны, всячески способствовавший деятельности 
следователя по особо важным делам и упомянутой нами комиссии Батюшина. В своих 
воспоминаниях под заголовком «Вся власть Советам», напечатанных в 1958 году, 
генерал, естественно, не упомянул Орлова ни разу, а описание своих контактов с 
известным агентом английской разведки Сиднеем Рейли (о котором речь впереди) 
существенным образом исказил, поскольку отрицать их было невозможно после 
опубликования воспоминаний британского шпиона.

Но вернемся к В. Г. Орлову. Из аппарата СНК он был направлен в распоряжение 
первого наркома юстиции Петра Ивановича Стучки и встречен тем, что называется, 
с распростертыми объятиями. У наркома с кадрами, тем более имеющими 
университетское юридическое образование, было туго, и назначение 
Орлова-Орлинского состоялось без всякой оттяжки, связанной с проверкой нового 
сотрудника. Да и что проверять — звонка из Совнаркома хватило с лихвой. И вот 
Орлов во главе 6-й уголовно-следственной комиссии. В первые месяцы советской 
власти различных следственных органов в Петрограде существовало почти десяток. 
Работали они независимо друг от друга, зачастую параллельно, без четкого 
разграничения предмета ведения. Совнарком даже вынужден был принять специальное 
решение по данному поводу, в котором говорилось следующее:





«Ознакомившись с положением дел в разных следственных комиссиях, СНК в целях 
упорядочения борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией постановляет: „В 
Чрезвычайной комиссии — концентрируется вся работа розыска, пресечения и 
предупреждения преступлений, все же дальнейшее ведение дел, ведение следствий и