Люди рождаются только с чистой природой,

и лишь потом отцы делают их иудеями,

христианами или огнепоклонниками.

    Саади




Глава 1. Странная встреча


С детства помню один странный эпизод. Мне было где-то лет шесть. Жаркое лето. 
Иду по дороге, загребая босыми ногами густую, теплую пыль. Навстречу попадается 
благообразный старец верхом на коне. Я уже хорошо усвоил, что старших положено 
приветствовать первым. Иначе за неучтивость можно схлопотать неприятность. 
Поэтому что было сил кричу:

– Салам алейкум!

Аксакал степенно кивает:

– Алейкум салам, чей сын?

– Сагына!

– Не знаю такого.

– Абдылды! (называю имя деда).

– Не знаком.

– Шыйкыма! (это уже прадед).

И тут со стариком происходит что-то странное. Он на мгновение замирает, 
пристально разглядывая меня, затем с трудом слезает с коня, обнимает, целует 
мои чумазые руки, и утирая слезы, срывающимся голосом бормочет:

– Слава Аллаху, сохранилось-таки семя Шыйкыма!




Глава 2. Предки


Шыйкым, имя которого так взволновало случайного встречного, еще при царском 
режиме был бием.[1  - Бий – глава волости и одновременно судья. (В 
статистическом сборнике по волостям северной Киргизии, выпущенном в 1911-м году,
 о нем имеются любопытные сведения). Получается, я имею законное право на 
дворянский титул.] Видимо, прадед когда-то сделал добро этому аксакалу или его 
близким родственникам.

…Каждый киргизский мальчуган обязан знать имена своих предков до седьмого 
колена. Взрослые вбивали нам эти знания иногда довольно своеобразным способом. 
Любой прохожий мог внезапно схватить за ухо и устроить экзамен. Ответишь без 
запинки – заработаешь леденец, не ответишь – придешь домой зареванный, с 
покрасневшим ухом. Еще дома добавят, чтобы не позорил семью. Ныне я знаю свою 
генеалогию до 28-го колена. Самым известным из предков был пра-прадед Кожомжар, 
в середине прошлого столетия принимавший участие в восстании против Кокандского 
хана. История нашего рода была драматичной, поэтому, к сожалению, даже старики 
не знают где покоится прах Шыйкыма и более старшего поколения моих пращуров. 
Уходя на афганскую войну, я попросил брата выбить на могильном камне отца их 
имена до седьмого колена…




Глава 3. Папа


Старики рассказывали, что мой отец Сагын в молодости был далеко не агнцем. В 
1926 году, в свои неполные 16 лет ему довелось три месяца в одиночку прозябать 
на летних пастбищах в горах с многочисленными отарами деда. Тут наступила 
хмурая осень, журавли на юг потянулись. Тоска! Бросил он этих надоевших до 
оскомины баранов на радость волкам и сбежал с проходящим казахским караваном. 
Приехал в Пишпек, подарил коня и винтовку дальнему родственнику в качестве 
платы за харч и пошел учиться в школу.