эту директиву на основе информации НКГБ 
Азербайджана о введении в действие плана прикрытия границы в Закавказье с 
использованием пограничных войск НКВД.

Органам НКВД необходимо было установить реальную картину, которая складывалась 
в прифронтовой полосе, для развертывания там агентурно-диверсионной работы. 
Поступающая информация сигнализировала о плохо организованной эвакуации 
населения и материальных ценностей из приграничной полосы. Необходимо было 
упорядочить эвакуацию семей партийно-советского актива, а также руководящих 
работников Красной Армии, ВМФ, органов НКВД.

Многие упрощенно это понимают, подразумевая под эвакуацией не что иное, как 
бегство. Такой взгляд совершенно неверен. В записке органов государственной 
безопасности говорилось, что противник ведет активное изучение 
партийно-советского актива, располагает данными о его составе. Кроме того, 
территория, где развернулись боевые действия, была занята нами сравнительно 
недавно, лишь в 1939-1940 годах, поэтому обоснованно было предположение, что 
партийно-советский актив будет не только первой жертвой противника, но и часть 
его может быть завербована немецкими спецслужбами, для ведения подрывной работы 
в советском тылу. Было принято решение наладить строгий учет руководящих кадров,
 которые оказались в зоне не только боевых действий, но и в прифронтовой полосе 
и, естественно, стали объектом специального внимания противника.

Мне кажется, что в самый начальный период боевых действий причина наших неудач 
и потерь была и в неясности складывающейся обстановки для нашего военного 
командования, и это создавало совершенно неправильное представление «наверху» 
об организованных действиях наших войск. На самом деле в июне и в начале июля 
1941 года сплошной линии фронта не было и бои с противником с нашей стороны 
носили характер очагового сопротивления. Отсюда заминка и нечеткость в 
постановке боевых задач войскам, ошибочные решения.

Необходимо также правильно оценить тот ущерб, который был нанесен нам в 
результате действий буржуазно-националистического подполья. Высылки из 
Прибалтики, массовые репрессии на Украине, безусловно, не могут быть 
оправданными. Однако факт остается фактом, что к диверсионным действиям 
спецподразделений немецкой армии активно подключились 
буржуазно-националистические боевые группы во Львове, в городах Прибалтики. 
Подполье в этих городах было главным организационным центром, который 
формировал базу для диверсий против Красной Армии.

7 июля Ставка Верховного Главнокомандования отдала приказ о передислокации 
авиадесантных частей, поскольку использовать их в тылу противника не было 
возможности из-за нехватки транспортной авиации. Но Ставка смотрела вперед. 
Было предложено немедленно отозвать их с фронтов. Благодаря этой директиве нам 
удалось сохранить авиадесантные войска, которые впоследствии использовались для 
вывода из строя тыловых коммуникаций противника.

Не могу не отметить еще одну важную директиву, изданную Жуковым 10 июля 1941 
года. Она была подготовлена по информации НКВД и адресовалась командующим 
войсками Северного, Южного фронтов и ВВС Красной Армии. В ней шла речь о борьбе 
с немецкими воздушными десантами, о необходимости совместно с органами НКВД 
проводить воздушную разведку, заходя в глубь расположения противника до 200-250 
километров.

Днем и ночью мелкие группы должны были бомбить немецкие аэродромы, чтобы 
сковывать авиацию и срывать готовящиеся операции. Сроки выполнения этой 
директивы были очень сжатые. В течение суток нужно было представить свои 
соображения. К сожалению, в этот критический период нам не удалось осуществить 
систематические нападения на немецкие аэродромы, но директива возымела свое 
действие в последующие годы. Наши оперативные боевые группы в тылу у немцев 
неукоснительно выполняли ее — успешно громили их аэродромы.

Следует сказать еще об одном направление работы органов безопасности в этот 
труднейший период. В специальной директиве Ставки Верховного Главнокомандования 
на органы НКВД и военной контрразведки была возложена ответственность за 
использование особой новой военной техники на фронте. Прежде всего речь шла о 
реактивных установках «катюша». На меня, кстати, залпы «катюши», которые мне 
довелось увидеть на полигоне, где после взрывов реактивных снарядов остались 
только выжженные окопы и земляные сооружения, произвели ошеломляющее 
впечатление.

Согласно этой директиве ни при каких условиях и обстоятельствах нельзя было 
допустить возможности захвата «катюши» противником. Со мной как-то 
консультировался кинорежиссер, ветеран воздушно-десантных войск, о действиях 
группы в тылу противника, которая должна была взорвать «катюшу». Я разочаровал 
его. Насколько мне известно, и в тяжелые месяцы 1941 года, и на протяжении 
всего военного периода не была захвачена ни одна установка. Знаю только, что к 
каждой боевой машине был приставлен уполномоченный особого отдела военной 
контрразведки, который персонально отвечал за ее уничтожение в случае угрозы 
захвата или невозможности вывода в расположение наших войск. По этому поводу 
могу сказать, что военная контрразведка в лице таких уполномоченных несла очень 
большие потери, но свой долг выполнила. А кинофильм «Пятеро с неба», 
рассказывающий о том, как наши диверсанты подрывают попавшую в руки немцев 
установку