ыми. По словам Кайзвальтера, 
он сказал: «Они паршивые. Вы что, пытаетесь погубить меня?» Попов жаловался на 
то, что тайники недоступны и использование их было бы равносильно 
самоубийству86.
В 1954 году Попов был отозван в Москву. Возможно, это было вызвано его 
знакомством с П.С.Дерябиным, сотрудником КГБ в Вене, в феврале 1954 года 
бежавшим в США. Но никаких подозрений относительно лояльности Попова ни у ГРУ, 
ни у КГБ не возникло, и летом 1955 года он был направлен в Шверин на север ГДР. 
Перевод в Шверин обрывал связь Попова с его оператором Кайзвальтером, и он по 
заранее оговоренному каналу послал письмо.
В ответ Попов вскоре получил письмо, положенное под дверь его квартиры, в 
котором говорилось:
«Здравствуй, дорогой Макс!
Привет от Гроссмана. Жду тебя в Берлине. Здесь есть все возможности так же 
хорошо провести время, как и в Вене. Письмо посылаю со своим человеком, с 
которым ты должен завтра встретиться в 8 часов вечера около фотовитрины, возле 
Дома культуры им. Горького в Шверине, и передать ему письмо»87.
Связь с Поповым в Шверине была установлена с помощью немки по имени Инга, а в 
дальнейшем поддерживалась агентом ЦРУ Радтке. На следствии 75-летний Радтке 
говорил, что их встречи происходили всегда через четыре недели. На каждой из 
них Радтке получал от Попова пакет для Кайзвальтера и передавал Попову письмо и 
конверт с деньгами.
Пока Попов находился в Шверине, он, несмотря на все старания, не мог лично 
встречаться с Кайзвальтером. Эта возможность предоставилась ему в 1957 году, 
когда он был переведен на работу в Восточный Берлин. Их встречи происходили в 
Западном Берлине на конспиративной квартире, причем Кайзвальтер изменил фамилию,
 под которой работал, с Гроссман на Шарнхорст.
— В Берлине, — рассказывал Попов на следствии, — Гроссман взялся за меня 
основательнее. Он интересовался буквально каждым моим шагом. Например, после 
возвращения из отпуска, который я проводил в Советском Союзе, Гроссман 
потребовал наиподробнейшего отчета о том, как я провел отпуск, где был, с кем 
встречался, требовал, чтобы я говорил о мельчайших деталях. На каждую встречу 
он приходил с заранее подготовленным вопросником и во время беседы ставил мне 
конкретные задания по сбору информации88.
Временное прекращение связи с Поповым после его отзыва из Вены встревожило ЦРУ. 
Чтобы подстраховаться от подобных неожиданностей, были отработаны условия 
контактов с Поповым на тот случай, если его отзовут из Берлина. Он был снабжен 
средствами тайнописи, шифровальными и дешифровальными блокнотами, радиопланом, 
подробной инструкцией пользования шифрами и адресами, по которым он мог 
известить ЦРУ из СССР о своем положении. Для приема радиосигналов Попову выдали 
приемник, и на одной из встреч с Кайзвальтером он прослушал магнитофонную 
запись сигналов, которые он должен был принимать, находясь в СССР. В инструкции,
 врученной Попову, говорилось:
«План на тот случай, если Вы останетесь в Москве. Пишите тайнописью по адресу: 
Семья В.Краббе, Шильдов, ул.Франца Шмидта, 28. Отправитель Герхард Шмидт. В 
этом письме сообщите все данные о вашем положении и дальнейшие планы, а также 
когда Вы будете готовы принимать наши радиопередачи. Радиоплан следующий. 
Передачи будут по первым и третьим субботам каждого месяца. Время передачи и 
волна указаны в таблице ...»89.
Помимо этого весной 1958 года Кайзвальтер познакомил Попова с его возможным 
связником в Москве — атташе посольства США в СССР и сотрудником ЦРУ Расселом 
Августом Ланжелли, специально вызванным по этому случаю в Берлин, и получившем
86 Уайз Д. Охота на «кротов». М., 1994. С.51.
87 Серов В. Черная тропа «Макса». В кн.: Неотвратимое возмездие. М., 1987. С.
352.
88 Там же. С.354.
89 Там же. С.355.
82
псевдоним «Даниил». В то же время Кайзвальтер заверил Попова, что он всегда 
может уехать в США, где будет обеспечен всем необходимым.
В середине 1958 года Попову было поручено забросить в Нью-Йорк нелегала — 
молодую женщину по фамилии Тайрова. Тайрова выехала в США по американскому 
паспорту, принадлежавшему парикмахерше из Чикаго, который она «потеряла» во 
время поездки на родину в Польшу. Попов предупредил о Тайровой ЦРУ, а 
Управление в свою очередь поставило в известность ФБР. Но ФБР допустило ошибку, 
окружив Тайрову слишком плотной слежкой. Та, обнаружив слежку, самостоятельно 
приняла решение вернуться в Москву. На разборе причин провала Попов обвинил во 
всем Тайрову, его объяснения были приняты и он продолжил работу в центральном 
аппарате ГРУ.
Вечером 23 декабря 1958 года Попов позвонил на квартиру атташе посольства США Р.
Ланжелли и условным сигналом пригласил его на личную встречу, которая должна 
была состояться в воскресенье 27 декабря в мужской уборной Центрального 
детского театра в конце первого антракта утреннего спектакля. Но Ланжелли, 
пришедший в театр с женой и детьми, напрасно прождал Попова в условленном месте 
— тот не пришел. В ЦРУ были обеспокоены невыходом Попова на связь, и совершили 
ошибку, стоившую ему жизни. По словам Кайзвальтера, привлеченец ЦРУ Джордж Пейн 
Уинтерс-младший, работавший в Москве представителем госдепартамента, 
неправильно понял указание послать письмо Попову, и отправил его по почте на 
домашний адрес в Калинин. Но, как показали в дальнейшем перебежчики Носенко и 
Черепанов, сотрудники КГБ регулярно напыляли на обувь западных дипломатов 
специальное химическое вещество, которое и помогло проследить путь Уинтерса до 
почтового ящика и изъять письмо, адресованное Попову90.
В свете вышесказанного можно уверенно говорить, что М.Хайд в своей книге 
«Джордж Блейк–супершпион», а вслед за ним и К.Эндрю