рацию с высадкой на остров, но развитие событий вновь 
опередило нас. 

ПЕРЕВОРОТ 

Но вот началась крупная высадка союзников в Германии, ее назвали вторжением. На 
рассвете 6 июня 1944 года первые англо-американские части ступили на землю 
Нормандии. В течение нескольких недель ситуация оставалась неопределенной, а 
затем прорыв Авранша склонил чашу весов в пользу неприятеля. В тот день каждый 
немец должен был почувствовать, понять, что война проиграна. По крайней мере 
лично я не питал более иллюзий по поводу итога войны, но своим подчиненным 
объявил, что командование не испытывает серьезных опасений, и ничем не проявил 
своего пессимизма даже в приватных беседах с такими близкими и верными друзьями,
 как Радль и фон Фолькерсам. 

Возможно, в конкретных обстоятельствах того времени стоило делиться своими 
тревогами и предчувствиями. Я часто ломал над этим голову и всегда приходил к 
выводу, что таково мое мнение: ни мне, ни солдатам, ни офицерам вплоть до 
генералов не дано решать вопрос о продолжении или окончании военных действий. 
Это право принадлежит лишь высшему политическому и военному руководству, 
которое одно располагает полными данными по всем аспектам и имеет возможность 
определять ход событий. Если эти люди прикажут продолжать борьбу, нам останется 
только подчиниться. 

Я уже отмечал, что в ставке фюрера еще надеялись, с одной стороны, на 
благоприятное развитие политической ситуации и, с другой стороны, на создание 
вскорости нового секретного оружия, - надежды, по моим сведениям, абсолютно 
беспочвенные. 

К июлю 1944 года положение стало откровенно угрожающим. 

В первую неделю июня потрясающий удар русских смел нашу оборону на Восточном 
фронте. Группа армий "Центр" фактически перестала существовать. Более тридцати 
германских дивизий попало в плен! Невозможно даже представить себе, как разом 
мог сдаться весь мощный кулак армий. Повинен ли в этой катастрофе штаб 
Верховного главнокомандования? Или причиной стали усталость и падение духа в 
войсках? А на западе союзники, используя подавляющее превосходство в вооружении,
 неотвратимо приближались к границам Германии. Нам оставалось только стиснуть 
зубы и продолжать борьбу у самого края пропасти. Честно говоря, тогда мы еще не 
считали свое поражение неизбежным. 

20 июля 1944 года я должен был отправиться в Вену, где предстояло согласовать 
некоторые детали операции против Тито. И тут, словно гром среди ясного неба, 
пришло сообщение о неудачном, к счастью, покушении на Гитлера. Мы - мои офицеры 
и я - были буквально ошеломлены. Как такое могло произойти? Может, группе 
неприятеля удалось проникнуть на территорию ставки фюрера? Мы и предположить не 
могли, что бомбу подложил немец. Во всяком случае, раз Гитлер остался жив, я не 
видел никаких причин отменять поездку. 

В 6 часов вечера мы с Радлем приехали на Ангальтский вокзал в Берлине, 
расположились в забронированном для нас купе и стали было готовиться ко сну. Но 
на станции Лихтерфельде, что на самом краю берлинского округа, с платформы 
донеслись крики: 

- Штурмбаннфюрер Скорцени! Штурмбаннфюрер Скорцени! 

Я выглянул в окно и, увидев бегущего вдоль состава и орущего во все горло 
офицера, махнул ему рукой. Совершенно запыхавшийся, он вскоре оказался в нашем 
купе. 

- Господин штурмбаннфюрер, вам следует немедленно вернуться... Приказ сверху... 
покушение на фюрера вызвало путч. 

Я недоверчиво пожал плечами. 

- Видите ли, это непросто. За срыв задания кто-нибудь может поплатиться головой.
 Тем не менее... я возвращаюсь. Радль! Поедете в Вену и начнете переговоры. Я 
присоединюсь к вам завтра. 

Мы направились в Главный штаб войск СС, и по дороге офицер сообщил скудные 
сведения, которыми располагал. Получалось, что имел место настоящий заговор, 
инициированный группой высших офицеров и генералов. К Берлину якобы шел 
бронепоезд, но никто не знал намерений его командиров. Я никогда не принимал на 
веру непроверенные и неконкретные сведения, считая их не более чем болтовней. 

Шелленберг, ставший бригадефюрером СС, сразу принял меня и сообщил некоторые 
подробности. По его словам, штаб переворота находился на Бендлерштрассе - иначе 
говоря, в штабе армии резерва и контролировал территории Германии, Чехословакии,
 Польши, Эльзаса и пр. Шелленберг был очень бледен и чрезвычайно встревожен. 
Буквально под его рукой на письменном столе лежал огромный револьвер. 

Ситуация неясна и чревата опасностями, заключил он. Во всяком случае, если они 
доберутся сюда, будем защищаться. Я уже раздал всем автоматы. Не могли бы вы 
поскорее прислать из вашей команды специалиста по обороне зданий? 

Но в суете я совершенно забыл предупредить свою группу. К несчастью, телефонная 
связь работала с перебоями. В конце концов мне удалось связаться с Фриденталем 
и вызвать гаупштурмфюрера Фолькерсама. 

- Немедленно объявите в батальоне тревогу. Гаупштурмфюрер Фукер примет 
командование и будет действовать в соответствии с приказами, полученными от 
меня лично. Первую роту немедленно направить в штаб СС, где я сейчас и нахожусь.
 Вы вместе с фенри