внутренних дел. Вот как описывает 
взаимодействие с приграничными военными округами в этой области накануне войны 
П.А. Судоплатов, руководивший службой диверсионно-разведывательных операций в 
советских органах безопасности с конца 30-х до начала 50-х годов. 

"20 июня 1941 года Эйтингон (заместитель П.А. Судоплатова) сказал мне, что на 
него произвел неприятное впечатление разговор с генералом Павловым, командующим 
Белорусским военным округом. Поскольку они с Эйтингоном знали друг друга по 
Испании, он попросил дружеского совета у Павлова, на какие пограничные районы, 
по его мнению, следовало бы обратить особое внимание, где возможны провокации 
со стороны немцев. В ответ Павлов заявил нечто невразумительное, он, казалось, 
совсем ничего не понимал в вопросах координации действий различных служб в 
современной войне. Павлов считал, что никаких особых проблем не возникнет даже 
в случае, если врагу удастся в самом начале перехватить инициативу на границе, 
поскольку у него достаточно сил в резерве, чтобы противостоять любому крупному 
прорыву. Одним словом, Павлов не видел ни малейшей нужды в подрывных операциях 
для дезорганизации тыла войск противника"{78}. 

Принято считать, что нападение фашистской Германии на СССР началось нанесением 
авиационных и артиллерийских ударов. Однако масштаб и характер диверсионных 
действий в тылу советских войск позволяет говорить о нанесении немецкой армией 
также и диверсионного удара, который предшествовал боевым действиям авиации и 
артиллерии и вторжению немецких войск. Целью удара было нарушить управление 
войсками и не допустить передачи в приграничные округа, соединения и части 
приказов и директив о приведении их в высшие степени боевой готовности, выходе 
в районы оперативного предназначения и занятии огневых позиций. Таким образом, 
форма применения немецких сил и средств со специальными задачами в тылу 
советских войск в первые часы войны имела признаки диверсионного удара по 
государственным и военным линиям связи и управления. 

Оперативно-стратегический масштаб и значение этого диверсионного удара немцев в 
самом начале войны подтверждается его последующей оценкой Маршалом Советского 
Союза Г.К. Жуковым, бывшего тогда начальником Генерального штаба Красной Армии. 
"Чуть позже нам стало известно, что перед рассветом 22 июня во всех западных 
приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы военных 
округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. 
Заброшенная немцами на нашу территорию агентура и диверсионные группы разрушали 
проволочную связь, убивали делегатов связи и нападали на командиров. В штабы 
округов из различных источников начали поступать самые противоречивые сведения, 
зачастую провокационного характера. Генеральный штаб, в свою очередь, не мог 
добиться от штабов округов и войск правдивых сведений, и, естественно, это не 
могло не поставить на какой-то момент Главное Командование и Генеральный штаб в 
затруднительное положение"{79}. О серьезных затруднениях в управлении войсками 
из-за нарушений линий проводной связи немецкими диверсионными отрядами писал 
Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян в книге "Так начиналась война"{80} и 
другие полководцы Великой Отечественной войны. 

Таким образом, применение широкомасштабных диверсионных действий для нарушения 
управления войсками и работы коммуникаций, выполнения других специальных задач 
в тылу противника в начальном периоде войны и в последующих военных действиях, 
а также использование "пятой колонны" являлись составной частью немецкой теории 
"блицкрига". Вместе с тем, несмотря на выявленную серьезную уязвимость немецкой 
армии в техническом и тыловом обеспечении войск в ходе длительных боевых 
действий, советская военная доктрина в предвоенный период не предусматривала 
организацию диверсионных действий в тылу противника специальными регулярными 
соединениями, частями и подразделениями Красной Армии или другими вооруженными 
формированиями в форме систематических специальных действий или специальной 
операции в оперативном или стратегическом масштабах. Применение сил и средств 
для диверсионных и других специальных действий в тылу противника не входило в 
оперативные планы приграничных военных округов, а также воздушно-десантных, 
инженерных войск и кавалерии, и не было включено соответствующими главами в 
полевые и боевые уставы родов войск и служб. Формы боевого применения сил и 
средств в тылу противника не были разработаны в теоретическом плане и не 
освоены в оперативной и боевой подготовке войск. В военных академиях и училищах,
 школах и курсах боевой подготовки войск вопросам партизанских действий не 
уделялось должного внимания. Промышленностью не был освоен выпуск мин и 
минно-взрывных средств, специально предназначенных для применения на железных и 
шоссейных дорогах. Организации Общества содействия обороне, авиационному и 
химическому строительству (Осоавиахим) в своей деятельности по военной 
подготовке населения также не занимались вопросами подготовки и ведения 
партизанских действий. 

Вторая мировая война стала проверкой предвоенных военно-теоретических взглядов 
советского руководства на роль и место вооруженной борьбы в тылу противника. 
Развитие специальных действий во время Великой Отечественной войны можно 
разделить на четыре периода. 

Периодом поиска и становления форм боевого применения различных сил и средств в 
тылу противника со специальными задачами можно считать время с 22 июня 1941 
года по 30 мая 1942 года. 

Анализ действий сторон за несколько часов до войны и в первые часы и сутки 
ведения открытых боевых действий показывает, что, если немецкая арм