Вулрич сразу же подумал о "Рекруте": 
      - Что-нибудь с нашим новым другом? 
      - Нет, Джеймс, это что-то другое. Вчера поздно вечером мои ребята 
перехватили разговор двух русских из посольства. Похоже, они обсуждали какое-то 
известие, только что поступившее из Москвы. Они были очень озабочены. Им 
сообщили, что КГБ в Москве арестовал некоего Платова. Возможно, я не совсем 
правильно произношу фамилию. Знаете, было не очень хорошо слышно. Не идеальные 
условия. Русские говорили о каком-то камне, в котором была спрятана крупная 
сумма денег. Вот его и арестовали, когда он подобрал этот камень. Где-то в 
окрестностях Москвы. Я так понимаю, что это был тайник. Из разговора этих двух 
русских выходило, что арестованный кто-то из их сослуживцев. Я уверен, что они 
сами из КГБ. 
      Для начальника Советского отдела все было понятно. Он тяжело задышал в 
трубку и, казалось, на время потерял дар речи. 
      - Джеймс, вам это говорит о чем-нибудь? Вы меня слушаете? Русским в 
Вашингтоне запретили проявлять активность. Сегодня с утра мы уже это заметили. 
      - Благодарю вас, Джон, - Вулрич медленно приходил в себя. - Сейчас мне 
пока нечего вам сказать. Позвоню вам позже. До свиданья. 
      Несколько минут Вулрич пребывал в тяжелом раздумье. Наконец, нерешительно 
снял трубку телефонного аппарата, выводившего его напрямую на директора 
Центрального разведывательного управления. 
      - Здравствуйте, сэр, это Джеймс Вулрич. Боюсь, что у меня плохие новости. 

      Голос Вулрича неожиданно для него самого начал дрожать и потерял обычную 
стройность. Он еще что-то говорил в трубку, а потом долго слушал собеседника. 
Когда разговор закончился, он снова погрузился в необычное для себя мрачное 
состояние. Наконец, усилием воли он взял себя в руки и попросил Кристину 
вызвать Питера Николса. 
      Прошло несколько долгих минут, и вот Николс в кабинете начальника 
Советского отдела, несмотря на свои сорок лет, это - молодцеватый, подтянутый и 
стройный мужчина. С его лица не сходит жизнерадостная улыбка, и весь его вид 
излучает уверенность. 
      Совершенно не случайно записные шутники Лэнгли наградили его прозвищем 
"Везунчик". Ему действительно везло в жизни. 
      Питер Николс и впрямь мог считать себя "Везунчиком" и оптимистом. Он не 
из тех, кого удача оставляет своим вниманием просто потому, что они плохо 
информированы. Он умел добиваться цели, шел к ней напролом. И потому - всегда 
улыбался. 
      Надо отдать должное американцу: огромное честолюбие, деловитость, которой 
гордятся в Соединенных Штатах и которой так завидуют в других странах, кипучая 
энергия, цепкий ум и отличная память, напористость и лисья хитрость - существо 
его натуры. В общем-то по-своему незаурядный. Преклонение перед силой удобно 
уживалось в нем с рационализмом. Питер Николс - исправный службист, верный 
своей карьере в разведке и лояльный к начальникам. В нем здоровая мораль 
американца, верящего в идеалы страны, крепкого телом и сильного духом. 
      - Доброе утро, Джеймс, - сказал Николс, появляясь в дверях. - Вы все же 
пришли на работу? 
      - Здравствуйте, Питер, - Вулрич едва скрывал волнение, - думаю, нам обоим 
следует выпить. 
      Он достает из бара бутылку коньяка, наливает в рюмки и одну из них подает 
своему заместителю. Тот еще ничего не понимает, но уже чувствует необычность 
поведения шефа. 
      - Питер, есть ли какие-нибудь новости из Москвы? Проведена ли, наконец, 
операция по связи с вашим знакомым из Бангкока? 
      - Честно говоря, задержка меня немного тревожит. Как вы знаете, мы 
расстались с ним почти пять месяцев тому назад. Договорились, что когда он 
вернется в Москву и приступит после отпуска к работе в центральном аппарате 
русской разведывательной службы, он поставит условный сигнал. Этот сигнал 
московская резидентура увидела. "Прочитала", как мы говорим. Затем он должен 
был подождать нашего сообщения по радио и за это время убедиться еще раз, что 
вокруг него все спокойно. Нашим планом предусматривалось, что после этого мы 
начнем с ним регулярную работу в Москве и на самом первом этапе передадим ему 
через тайник деньги. Аванс, так сказать, за действия в особых условиях. Он сам 
просил об этом в Бангкоке. Помните, он не очень был расположен к работе с нами 
в Москве. Пришлось уговаривать. 
      Питером Николсом понемногу начало овладевать чувство беспокойства. Он 
продолжал рассказ, словно чувствуя, что шеф хочет услышать от него что-то еще. 
      - Подробный план связи у него есть. Сигнал к изъятию тайника 
предполагалось дать по радио. Так и сделали. А до этого, три недели тому назад, 
молодой сотрудник резидентуры Арнольд Бронсон, вы его, Джеймс, хорошо знаете, 
заложил этот самый тайник с деньгами. Теперь резидентура ждет появления сигнала 
агента о благополучном изъятии закладки. Мы дважды напоминали о сигнале по 
радио, но агент пока не реагирует. Может быть, напомнить еще раз? 
      - В этом уже нет необходимости, Питер, русские арестовали "Пилигрима". 
      Питер Николс как-то весь съежился и побледнел. Рука, державшая рюмку с 
коньяком, беспомощно повисла и разжалась, и рюмка упала на пол. Осколки стекла 
со звоном разлетелись по кабинету. Джеймсу Вулричу в этот момент почудилось, 
что львы и волки на фотографиях,