оряки задавали массу 
вопросов, поскольку во время многодневного плавания они фактически были 
оторваны от всего мира. Их особенно интересовала информация о военных действиях,
 чем объясняется задержка открытия второго фронта. Мы рассказывали о борьбе 
советских людей, о том, что в мире растет международная поддержка СССР, и 
призывали моряков работой на совесть помочь Родине и приблизить день победы над 
врагом. Такие выступления поднимали моральный дух моряков, учили их разбираться 
в сложной и не особенно искренней дипломатии Лондона и Вашингтона.
 В войну на торговых судах плавало немало моряков со слабым здоровьем, которых 
в мирное время не выпустили бы в рейс. Но они держались стойко, трудились изо 
всех сил, не жаловались на болезни. Бывали случаи и тяжелых заболеваний, в том 
числе психических. Таких пациентов отправляли в американские больницы. Помню, 
как однажды с группой моряков и представителями закупочной комиссии и Амторга я 
присутствовал на кремации умершего советского моряка. Когда печальный ритуал 
закончился, к нам подошел владелец крематория и с серьезным выражением на лице 
по-деловому сказал: «Большое вам спасибо, пожалуйста, приходите опять». Эти 
слова резанули слух, но никто ничего ему не ответил. Мы безмолвно вышли за 
ворота этого малоприятного учреждения. Уже в автобусе представитель Амторга, 
много лет проработавший в США, сказал:
 — Этот хозяйчик говорит такое всем живым, оказавшимся в его заведении. Его 
можно понять: у него конкуренция, а бизнес есть бизнес.
 Многие советские моряки были свидетелями событий, происходивших в нашей стране,
 кое-что знали о ходе боев. Поэтому корреспонденты американских газет, журналов 
и радиокомпаний стремились взять у них интервью и получить информацию из первых 
рук. Моряков приглашали на вечера в русские, украинские и другие эмигрантские 
организации, а также в американские семьи.
 Посольство считало такого рода представительско-пропагандистскую работу 
политически важной и придавало ей должное значение. Генеральный консул поручил 
мне заняться этим участком, предупредив, чтобы я организовывал встречи только с 
такими представителями прессы и общественности, которые освещали бы нашу 
политику в благоприятном духе, и чтобы для этой цели подбирались кандидаты 
среди советских моряков, которые могли бы достойно представлять советский народ.
 В предварительных беседах с журналистами, которые обращались ко мне за 
разрешением поговорить с моряками, я прямо заявлял, что если они напишут 
объективные статьи, без антисоветских комментариев, то устрою им встречу. В 
противном случае, извините, ничего не выйдет.
 Как правило, журналисты соглашались с таким условием. Обычно они брали 
интервью у моряков в моем присутствии, и я нередко выступал в роли переводчика. 
Опыт показал, что такие встречи были очень полезными, так как ребята простым 
языком, правдиво, в доходчивой форме и с конкретными примерами рассказывали о 
героической борьбе Красной Армии, о том, на какие жертвы идет наш народ, чтобы 
одержать победу над общим врагом. Они прямо, без дипломатических выкрутасов, 
заявляли корреспондентам, а следовательно, через их издания многим миллионам 
жителей США, что никакая помощь не может заменить второй фронт в Европе.
 Очень успешно выступала и давала интервью американским журналистам штурман 
парохода «Двина» Валентина Орликова, миниатюрная, стройная женщина, всегда 
одетая в чистую, хорошо отглаженную форму. У нее были темно-русые волосы и 
выразительные глаза, речь ее отличалась искренностью и какой-то задушевностью, 
что сразу подкупало собеседника. От всего ее внешнего облика и манер веяло 
изяществом и женственностью, хотя она постоянно вращалась среди мужчин, 
занимавшихся тяжелым физическим трудом. Какие бы каверзные вопросы ни задавали 
ей корреспонденты, она всегда спокойным тоном давала обстоятельные, четкие 
ответы. При этом не изображала из себя всезнайку и, если чего не ведала, 
откровенно признавалась.
 Во время первого интервью ей задали такой вопрос:
 — Как вам, маленькой женщине, удается командовать мужчинами?
 Она очень толково объяснила, в чем состояли ее обязанности. Привела пример, 
как пришлось маневрировать во время первой в ее жизни атаки фашистской 
подводной лодки, как она смотрела на приближающуюся торпеду, как увела судно от 
нее.
 — Страха не чувствовала, — говорила Валентина, — было огромное напряжение. 
Зажмурилась. Считала до пятнадцати. Пронесло.
 А слушают ее подчиненные потому, что понимают: от того, как четко выполнят 
распоряжения, зависит судьба парохода и всех людей на нем.
 В конце полуторачасового интервью, во время которого Валентина блестяще 
ответила на все вопросы, один из корреспондентов пробасил:
 — Теперь до меня дошло, почему моряки исполняют все ваши команды.
 Муж Орликовой плавал вторым помощником капитана на другом судне. Судьба 
сводила их очень редко. За время войны ее пароход трижды приходил в США, и 
каждый раз корреспонденты стремились побеседовать с отважной женщиной. 
Валентина Орликова после войны стала капитаном дальнего плавания, служила на 
рыболовецком флоте Мурманска. Ей присвоили звание Героя Социалистического Труда.

 Торговые суда в войну были вооружены, на них стояли счетверенные зенитные 
пулеметы, пушки, а также орудия для стрельбы по вражеским подводным лодкам и 
надводным кораблям.
 В военные годы плавание в Атлантике между США и Мурманском было очень опасно — 
равносильно участию в боевых действиях на фронте, только сражения происходили 
не на суше, а на безбрежных океанских просторах. Чтобы не допустить прибытия 
военных грузов в Мурманск и Архангельск, Гитлер выделил для уничтожения союзных 
торговых судов, направляющихся в эти порты, подводные лодки, надводные корабли 
и пикирующие бомбардировщики. Эти силы находились на военно-морских базах и 
а