Кроме 
того, там была весьма значительная сумма русских царских и советских денег в 
крупных купюрах, не считая „керенок". Ни в шкафу, ни где-либо в ином месте я 
больше ничего не нашел. Ничего не обнаружилось и в других комнатах, хотя мы 
тщательно все осмотрели, прощупали сиденья и спинки мягких кресел, кушеток и 
диванов, простукали стены и полы во всех комнатах. Искали внимательно, но, как 
и предупреждал Петерс, деликатно: не вскрыли ни одного матраца, ничего из 
мягкой мебели».
 Этот кремлевский комендант издал свои мемуары в 1967 году. Интересно, как 
почти 50 лет спустя он вспоминает о дальнейшем пребывании Локкарта в тюрьме:
 «Локкарт постоянно ныл и брюзжал. То ему не нравилось питание (а обед ему 
носили из той самой столовой, где питались наркомы, – ну да обеды-то были 
действительно неважные, только лучших тогда в Кремле не было), то он просил 
свидания со своей сожительницей, некоей Мурой, коренной москвичкой, то 
настаивал на встрече с кем-либо из иностранных дипломатов. На такие просьбы я 
ему отвечал, что это дело не мое, пусть обращается к Дзержинскому или Петерсу…»
 Есть и третье свидетельство об этой ночи – самого Локкарта:
 «В пятницу 30 августа Урицкий был убит Каннегиссером, а вечером того же дня 
эсерка, молодая еврейская девушка Дора Каплан, стреляла в Ленина. Одна пуля 
попала в легкое, над сердцем. Другая попала в шею, близко к главной артерии…
 Я узнал об этом через полчаса после покушения. Хикс и я сидели поздно, тихим 
шепотом обсуждая события и раздумывая, как они отзовутся на нашем собственном 
незавидном положении.
 Мы легли в час ночи. Я спал крепко. В половине четвертого я проснулся от 
грубого голоса, который приказывал мне встать. Когда я открыл глаза, я увидел 
направленное на меня дуло револьвера. Человек десять вооруженных людей 
находились в моей спальне. Главный из них был мне знаком. Это был Мальков, 
бывший комендант Смольного. Я спросил его, что все это безобразие значит? „Без 
вопросов! – сказал он грубо. – Одевайтесь немедленно. Вы отправляетесь на 
Лубянку, дом 11". Такая же группа людей была у Хикса, и, пока мы оба одевались, 
большинство вторгшихся к нам начали взламывать столы и разбрасывать вещи, ища 
компрометирующие документы. Как только мы были готовы, Хикс и я были втолкнуты 
в автомобиль с вооруженными чекистами с обеих сторон и увезены в ВЧК».
 Локкарт и Хикс ждали в пустом помещении на Лубянке до 9-ти часов утра. Муру 
увели. В 9 часов пришел Петерс. Локкарт поздоровался с ним как со старым 
знакомым: втроем с Робинсом они провели очень интересный день четыре с 
половиной месяца тому назад, когда Петерс повез их полюбоваться, как прошлой 
ночью были ликвидированы анархисты. Остатки особняков еще дымились, и кровь 
была не смыта с тротуаров. Операция, проделанная Троцким, показалась тогда 
Локкарту и блестящей, и жуткой в своей жестокости. «Главные квартиры» и 
«гнезда» бесчинствующих оголтелых разбойников держали тогда в страхе всю Москву 
и были ликвидированы ввиду скорого приезда германского посла. Чистка столицы в 
честь именитого гостя. Теперь он и Петере были в новых ролях – арестованного и 
тюремщика.
 Петере пришел объявить ему, что и он, и Хикс свободны. Позже выяснилось, что 
это было сделано после телефонного разговора с Чичериным. Они вернулись домой. 
Муры не было. Прислуга была взята и тоже еще не вернулась.
 Хотя это было воскресенье, Локкарт пошел в голландское посольство, чтобы 
передать дела английского представительства главе голландской легации. Он 
полагал, что его, Хикса и французов вышлют, и боялся думать о том, что будет с 
Мурой и как он расстанется с ней. От голландского представителя он услышал о 
том, что случилось в Петрограде накануне вечером: о гибели Кроми и об арестах 
остальных служащих посольства. В подавленном состоянии Локкарт пошел к 
Уордвеллу, заменявшему теперь Робинса (уехавшего через Японию в США) в 
должности главы американского Красного креста. Уордвелл обещал ему свидеться с 
Чичериным и всячески помочь ему, и, хотя это обещание ничего конкретного не 
сулило, Локкарт, поговорив с ним, почувствовал себя спокойнее. Газеты были 
полны отчетов о здоровье Ленина. Обе пули были извлечены. «Красный террор» 
приветствовался как единственное верное средство против врагов Октября. Он 
должен был вот-вот начаться с неимоверным размахом. Пока это были лишь первые 
опыты.
 Локкарт вернулся домой. Улицы были пусты, на углах стояли вооруженные 
красноармейцы. Квартира была пуста. Ночь он провел без сна и утром решил 
отправиться в наркоминдел и повидать Кара-хана. Он был принят тотчас же. Он 
прямо спросил, есть ли что-нибудь в ВЧК против Муры? Карахан обещал справиться 
и помочь. Этот день был днем рождения Локкарта. Они обедали вдвоем с Хиксом.
 Во вторник 3 сентября газеты были полны «заговором Локкарта», где он был 
обвинен во взрывах мостов, намерении убить Ленина и других преступлениях. 
Убийство Кроми тоже было описано во всех подробностях. Говорилось, между прочим,
 что он стрелял первый. «Англо-французские бандиты» и их глава, Рейли 
(исчезнувший, за которым началась охота), были объявлены врагами народа, 
которым должна была быть уготовлена казнь.
 «Известия» писали:
 «Заговор Союзных империалистов против Советской России.
 Сегодня 2-го сентября ликвидирован заговор, руководимый англофранцузскими 
дипломатами во главе с начальником британской миссии Локкартом, французским 
генеральным консулом Лавернем и др., направленный на организацию захвата, при 
помощи подкупа частей советских войск, Совета народных комиссаров и 
провозглашения военной диктатуры в Москве.
 Вся организация, построенная по строго заговорщицкому типу, с подложными 
документами и подкупами, раскрыта.
 Между прочим, найдены указания, что в случае удавшегося переворота должна была 
быть опубликована поддельная тайная переписка русского правительства с 
прав