испытание 
круглосуточным освещением, то неудивителен горький результат: 
сверхчувствительность к свету и полностью нарушенный сон. Действительность, 
фантазии, сны и полусны смешались в одну кучу – поэтому протоколам допросов не 
следует безоглядно верить.

Говорилось также, что Веннерстрем был послан в Висбаден, чтобы во время 
ливанского кризиса находиться в удобном для наблюдения месте. Но в таком случае 
Петр Павлович и другие в Центре должны были точно знать, что кризис не начнется 
до того, как будет определена дата встречи в Восточном Берлине. А разве это 
возможно? То, что конфликт достиг кульминации именно в период пребывания агента 
в Висбадене, было чистой случайностью.

На Ближнем Востоке правительство Ливана, дружески относящееся к США, 
поссорилось с вновь образованной Объединенной Арабской Республикой, то бишь 
Египтом и Сирией. Беспокойство было большое, могла разразиться гражданская 
война, и американская морская пехота высадилась для поддержки режима в Бейруте. 
Можно представить, как сенсационно выглядело в связи с этим то обстоятельство, 
что гостеприимный хозяин Веннерстрема, без преувеличения, сломя голову бросился 
в самолет и вылетел на американские базы в Турции. Это случилось накануне того, 
как Стиг покинул Висбаден. Покинул в спокойном расположении духа, несмотря на 
сенсацию: он видел слишком много американских генералов, в сумасшедшей спешке 
бросающихся в самолеты, чтобы это могло разволновать бывалого человека.

Итак, Висбаден стал лишь прелюдией к событию, которое Веннерстрем всю 
последующую жизнь вспоминал, как одно из самых своеобразных из всех, в которых 
ему когда-либо приходилось принимать участие.

Он прибыл самолетом из Франкфурта-на-Майне в аэропорт Темпельхоф в Западном 
Берлине и остановился в отеле «Кемпински». Тут сразу же нахлынули воспоминания, 
связанные с этими местами, – в нежном юношеском возрасте Стиг год прожил в 
Германии и теперь, к своему удивлению, узнал этот уютный, симпатичный отель. Он 
каким-то чудесным образом не только уцелел, но и остался невредимым, хотя во 
время войны Берлин был разбомблен до основания.

На следующий день, около девяти утра, Веннерстрем отправился на Курфюрстендамм. 
Оттуда прошел к церкви Кайзер-Вильгельм-Гедехтнискирхе, возвышавшейся подобно 
монументу. Обойдя церковь, быстро зашагал обратно к станции метро, 
расположенной напротив отеля.

В электричку сел примерно в половине десятого. Дребезжа, поезд устремился на 
восток и почти все время шел над уровнем города, что позволяло хорошо видеть 
панораму Берлина, который теперь было трудно узнать. По обеим сторонам улиц 
прогуливались или торопились военные – американские, английские, французские, 
как и следовало ожидать в Западном Берлине. Пассажиры покидали вагоны по мере 
того, как поезд приближался к границе между двумя частями города. В конце 
концов, Стиг остался в вагоне один. Сидел и ждал, когда будет пересечен рубеж 
между Западом и Востоком, но неожиданно увидел русскую военную форму. Оказалось,
 границу уже миновали.

На станции «Фридрихштрассе» он вышел. В десять часов следовало уже находиться 
около кинотеатра. Было не так трудно найти его – невдалеке большими буквами 
сияло название: «Лихтшпиле». Но чтобы не явиться на пять минут раньше, пришлось 
обойти квартал и подойти с другой стороны точно в десять.

Ни души! От неожиданности Стиг остановился: ничего подобного раньше не 
случалось. Но только начал размышлять над тем, куда же подевалась 
математическая точность Центра – как увидел Петра Павловича на другой стороне 
улицы. Тот приглашающим жестом махнул рукой и исчез за перекрестком. Оставалось 
последовать за ним. За углом стояла машина: задняя дверца была распахнута, и 
Петр уже ждал в салоне. Прежде чем прыгнуть внутрь, Веннерстрем успел заметить, 
что садится в русский военный автомобиль. И тут же плюхнулся как подкошенный, 
поскольку водитель резко тронул с места. Он был в форме, что не соответствовало 
обычным правилам конспирации.

К своему небывалому удивлению, Стиг узнал, что они едут в штаб советского 
военного командования в Восточном Берлине. Секретничать не имело смысла. 
Двигались в восточном направлении через пригороды к окраине. Сначала подъехали 
к шлагбауму: он охранялся восточногерманской полицией, которая не 
заинтересовалась русским автомобилем. Затем двинулись дальше и через несколько 
сотен метров подъехали к стандартному сторожевому посту, охраняемому советскими 
военными. Снова шлагбаум. Часовой приложил к глазам бинокль, очевидно, чтобы 
рассмотреть номер. Затем махнул, и шлагбаум подняли. Начальник караула заглянул 
в кабину, отдал честь и разрешил проехать.

Вчера американская штаб-квартира в Висбадене, сегодня русская – в Восточном 
Берлине. Было от чего зародиться сумасшедшему чувству собственной сенсационной 
исключительности! Веннерстрем ощущал его лихой холодок, оглядывая закрытую 
территорию.

Различие между обеими зонами было разительное. Висбаден являл собой солидно